Старуха сунула Маше её отчёт:

– Переписывай! Ты о чем вообще думаешь? Тут тебе что, детский сад? Тут – террариум! Клубок гадюк и ядовитых пауков! Красным зачеркнула, что совсем ни в какие ворота не лезет!

Видя, как Маша смотрит на часы, старуха сказала:

– Завтра сдашь. Другой, сопливой. Меня найдёшь в архиве. Заходи на чай, посплетничаем.

Маша смотрела на секретаря удивлённо, не понимая, чем обязана такой чести. Видимо, Маша была для старухи как открытая книга:

– Реакция правильная, но в данном случае ошибочная, – кривой палец старухи упёрся в порванный рапорт.

– Уезжаю я, – грустно ответила Маша.

– Знаю. Я же и готовила приказ о твоём переводе в Гвардейск.

– Переводе? – Маша была поражена.

– Поняла, сопливая? Служи! У его матери поучись, как лямку тянуть! – теперь палец старухи упёрся в раскрашенный отчёт. – Думаешь, только их служба – опасна и трудна? Мужик – голова. А ты – шея. Куда повернёшь, туда и смотрит. И ты ещё и хвост – за ним следы заметать и – танцевать, когда он, голова, в духе! Иди! Опаздываешь!

В состоянии недоумения Маша выскочила из здания. И сразу увидела «ласточку». И Мишу, что разговаривал с двумя милиционерами, эмоционально жестикулируя. Все трое – улыбались. Миша помахал Маше рукой, раскланялся с милицией, открыл перед девушкой дверь.

– Поехали!

Миша взял из рук Маши доклад, бросил мимолётный взгляд, усмехнулся, видя красные пометки, бросил на заднее сиденье.

– Ты что такая?

– Устала удивляться.

– A-а! Это только начало.

– Вишнина «ушли».

– Да? Значит, теперь и его ищи, свищи! Ротозеи.

– Это нормально?

– Не знаю, малыш. Я же только боец. Моё дело – исполнительское. Выйти на цель, исполнить, свалить со скоростью визга – в туман. От всех этих политических заворотов меня тошнит. Делай что должен, а там, глядишь, и выйдет – что выйдет.