– Этого мало? Мне нравишься ты, твой образ, твои глаза, твои движения, твоё тело. Мне нравится твой запах, значит, мои дети в тебе примутся.

Она отшатнулась.

– Ты не романтичен! Сразу быка за рога. Я ещё тебе не дала согласия, а ты сразу – дети.

– Ты уже согласна, осталось себе самой в этом признаться.

Маша встала, стала ходить по комнате перед коленопреклонённым Мишей, в такт словам отмахивая рукой:

– Ты невыносим! Ты несносен! Никакой романтики! Как танк – напролом! Бронебойным!

Резко встала перед Мишей, закричала ему в лицо:

– Да! Я – согласна! Я влюбилась! Сегодня – впервые! Не знаю, как надолго, но я люблю тебя, несносный мальчишка! А как же ухаживания, цветы, сваты?

– У нас нет времени. Мрак! Слышала?

– Нет. А что это?

– А то, что мы будем вместе, до самой смерти. И возможно – скорой. Поэтому и спешу. Подумай ещё раз! Я не шучу! Я не буду искать другую. Ты, возможно, найдёшь другого. С которым проживёшь до старости, и умрёте древними стариками в один день. Возможно, на берегу моря, как ты хочешь. Я тебе этого гарантировать не смогу. Я – егерь. Это моё призвание. Мой долг – Родину защищать. А егеря в постели не умирают.

Она прыгнула на него, повалила, вцепилась губами в его губы.

С удивлением Миша констатировал, что она его не обманывала – он был первым. Такая дерзкая, такая любвеобильная, такая страстная! Такая сладкая и желанная.

– Так что там за сверхсекретная помощь друга? – спросила она, с отвращением подняв своё бельё, что мокрым от дождя кулем так и валялось на полу.

– Зря ты, – сказал он, потянувшись за пластиной артефакта. – За это тебя могут убить.

– Теперь – пусть убивают, – промурлыкала она, укусив его пониже пояса. – Ты – мой!

– Твой, – согласился Миша. – Ты такая страстная и – девочка. Как?

– Я детдомовская. Всё на виду. Богатый теоретический материал.

– А что с практикой – не заладилось?

– Какой же ты есть! Для тебя берегла!