У его ног, как сторожевой пес, устроился не менее открыто одетый Чехов, крутящий между пальцев цепочку. Он вел себя гораздо сдержаннее, отказывался от выпивки, что постоянно передавали ему гости вечеринки, но находил возможность вставить язвительную шутку в каждую историю лучшего друга. Ваня всегда искренне хохотал над ними, ведь Женя, зная чувствительность своего друга, старался не сильно его оскорблять.

Звучал чересчур громкий рокот хохота, когда Есенин решил подняться, похлопал в ладони и пригласил всех усевшихся любителей громких вечеринок танцевать. Пока все остальные пытались побороть стеснение, Чехов подскочил и принялся отчеканивать движения со своим лучшим другом. Гремела музыка, стоял едкий запах сигарет, на полу катались пластиковые бутылки газировки. И наконец вся кухня покрылась топотом множества ног, скачками и прижимающимися телами новоиспеченных друзей, большинство из которых видели друг друга в первый раз. Чехов, поняв по глазам друга, переключил режим освещения на красный, и толпа завопила от радости, Есенин запылал от удовольствия. Девушка, которая прилипла к парню еще на подоконнике, подошла к нему и закинула руки на шею. Пока все ребята скакали, выпускали в воздух клубы дыма, переливающиеся драконами на красном свете, Ваня подкинул красавицу на стол, залез следом, и под шумный смех они начали танцевать, извиваться в руках друг друга, прижиматься животами и грудью, поднимать вверх сплетенные в узел ладони. Рубашка на веселом Есенине очевидно была тогда для галочки, он во всю вопил тексты играющих песен и крутился с новой пассией в руках. Когда мелодия переменилась, парень опустился на корточки и цыкнул Чехову:

— Брат, позови Коровьева. Его любимая же играет. Да и вообще, что остальные не с нами? У них все хорошо?

— Как скажешь. Без меня не раздевайтесь! — он потрепал рыжеволосого друга по волосам и проскользнул в комнату Коровьева, где хозяина не обнаружил.

Пожав плечами и хмыкнув, Женя пробежался по всем комнатам и наконец-то заметил зацепку — открытая дверь балкона. Чехов не глупый, догадался, что там сидит спокойная троица, стараясь спрятаться от шума и света. Он, крутя в руках цепочку, прислонился локтем к входу и ухмыльнулся:

— Парни, давайте к нам. Чего тут сидите? Первое ноября, надо отмечать последний месяц осени!

Коровьев улыбнулся, поднял голову и ласково отказал. Базаров и Булгаков четко подтвердили его слова.

— Вы чего тут делаете? Может, принести еды или выпивки?

— Нет-нет, Женя, не надо. Пожалуйста, не оторвите люстру. Там все хорошо? Все в порядке? Всем нравится?

— Да, это же ты все тут готовил. Как может кому-то не понравиться?

Чехов засмеялся и почти вышел, как услышал резкие слова помрачневшего Вити:

— Стой! Мне водки принеси стакан. А лучше три.

Адам и Саша вытаращили глаза, не понимая, что за резкая перемена случилась в их товарище.

— Без запивки?

— Ну, газировки какой-нибудь.

Женю умолять не пришлось, он принес емкости и унесся оборонять рыжего разгильдяя снова. Востоковед немного наклонился вперед, цокнул и взглянул на Коровьева, а медик в это время уже во всю хлестал водку. Он прижал руку к губам и прошипел от едкости огненной воды в стакане, а после закашлялся.

— Эй, ты куда так гонишь? Давай аккуратнее. — выставил ладонь вперед музыкант, но не получил никакой реакции.

Пока Саша и Адам пялились на уткнувшегося себе в локоть Витю, он не подавал никаких знаков того что с ним происходит. Лишь молчал и иногда отрывался выпить водки. Внезапно Базаров откинул стакан в сторону и зарыдал, утыкаясь в колени. Он начал сжимать половицы, словно был способен вывернуть их в бумажный самолетик, царапать стены, и, что уж скрывать, юношу накрыла самая настоящая истерика. Виной тому, как подумал Коровьев, был влитый в себя стакан водки, Витя пьянеет быстро, но все же, что такое заставило его помрачнеть и попросить у позитивного Жени выпивку? Базаров откинулся назад, со всей силы врезался в стену головой и словно волк завопил от боли. Именно тогда друзья сорвались со спокойствия и принялись расспрашивать, что случилось. Витя тяжело дышал, кашлял и свистел, задыхаясь в неожиданных слезах.

— У нее сегодня день рождения. — смогли выцедить из его слов Адам и Саша. — Я только начал успокаиваться, и тут Чехов со своим первым днем осени! — он сорвал с сушилки футболку Вани и кинул ее в сторону кровати Жени.

Коровьев цокнул и уткнулся лицом в ладони. Проведя ими по щекам и оттянув кожу, музыкант решил приступить к действию. Аккуратно он подобрался к Базарову и попытался взять за плечи, но не прошло и секунды, как расслабившийся Адам отлетел на конец балкона из-за удара. Базаров провел ногтями по своим скулам и закричал: