— Было дело. Стоило подраться — все!

— У нас в компании все друг друга по очереди ненавидят?

— Да ну тебя. — цокнул Базаров. — Мы просто становимся ближе. Помнишь, каким я был? Ни слова не мог пискнуть, а вы за год сделали меня таким, каким я хотел быть. — Витя устремил взгляд на высотку. — Но даже так Алина не смогла меня полюбить.

— Парень, давай забудем эту историю, как страшный сон.

— Адам, то, что мы сейчас болтаем не значит, что я на тебя не обижен. — выдохнул он.

— Мне очень стыдно.

— Я знаю, но это не меняет ничего. Я все также ее люблю. Станет легче, когда отпущу.

Коровьев промолчал.

— Ты воткнул мне нож спину, карму заработал на всю жизнь, конечно. Но я не могу тебя судить. Только ты можешь понять, какое наказание следует за таким проступком. Я хочу верить в лучшее. И я буду стараться, хоть мне и тяжело, и, хоть это и глупо, сейчас свою жизнь я не представляю без этой девушки. А ты смотри за своей жизнью сам. Я тебя по-прежнему очень ценю, но думаю, что теперь эта цена стала в тридцать монет. Я прощу тебя, но не забуду. Никакой это не страшный сон — это жизнь. Ты виноват, и ты должен это понимать. — Базаров откинулся назад и поджег вторую сигарету.

Коровьев по-прежнему молчал. Глаза его были сухими, но плакать хотелось. Адам просто понимал, что жертва не он, и его слезы — напрасны. Попытка построить счастье на счастье друга никогда не будет успешна. Молчание застыло между двумя парнями. Музыкант сжался как комок бумаги, брошенный художником в мусорку, а медик, наоборот, расправился. В мыслях он убеждал себя, что жизнь продолжается, хотя понимал, что это лишь попытка спрятаться от боли.

— Одно скажи. — вдруг сказал Коровьев.

Базаров взглянул на него серьезным взглядом и кивнул, предлагая задавать вопрос.

— Мы друзья?

Витя цокнул, сжал рукой колено и, поджав губы, повернул голову. Он сощурил глаза, и по его щеку начали течь обжигающие слезы. Парень не понимал, стоит ли жать руку человеку, в рукаве у которого могут снова лежать лезвия? Но с другой стороны, эти лезвия царапают и Коровьева. Он тяжело закивал и громко, но скованно произнес:

— Да.

И снова тишина. Коровьев внутренне выдохнул, что все так оказалось, но продолжать диалог не решился. Базаров курил и смотрел на небо, стараясь не плакать. Да, с любимой он был совсем недолго, но это же первая любовь — искренняя и заполняющая все сердце. Ничего не режет так сильно, как эти новые чувства, когда их бросают в мусорку. Дальше расставаться всегда легче. Но также Витя понимал и то, что сам хорошенько так соврал Алине и Адаму, говоря, что без девушки не сможет. Опуская все эпитеты, Базаров осознавал, что все он сможет. Чувства вскружили голову и заставили нести полную чушь, которая в моменте казалась великой правдой. Сейчас, сидя на скамейке посреди сквера около метро, Витя прокрутил в голове свою же фразу — как полюбил, так и разлюбит.

— Я смогу без нее. — тяжело сказал он.

— Я знаю. Я постараюсь помочь. Хоть раны нанес я сам.

Базаров грустно улыбнулся и хлопнул Адама по плечу.

— Спасибо, что сейчас со мной. Я тут один шею себе бы перерезал, а так хоть меньше злюсь на тебя. Если так все будет продолжаться, пара недель, и успокоюсь.