В тот день на Чехове была прекрасная кожанка, да в принципе кожу носил парень более чем часто, но в этот раз Женя выглядел просто великолепно и даже брутально.

— Там были какие-то животные?

— Адам всегда про животных. Нет.

— Может, какой-нибудь самолет?

— Нет, но ты достаточно близок.

— Я понял! — легко ударил по столу Женя. — Он стоял в поле, на него поехал самолет, сломал спичку, убил чувака. Да?

Есенин и все остальные вопросительно удивленно смотрели на Чехова, как бы спрашивая у него, все ли нормально.

— Часто с тобой такое случается? Нет, Чехов.

— Он упал с самолета. — тихо и мило пробормотал Саша.

— Близко, но нет.

— С вертолета?

— Нет.

— С дирижабля?

— Очень близко. — протянул Есенин.

Коровьев, размешивая пенку в своем латте, переводил взгляд то на кофе, то на Сашу. Он поднял бровь, откинулся назад и спокойно спросил:

— Он упал с чего-то летающего?

— Со стрекозы! — обрадовался Булгаков.

— Саш, ты дурачок? Да, Адам, упал с летающего.

Булгаков уткнулся лбом в еще холодную батарею и начал задумчиво жевать воротник толстовки, проводя, вероятно, такие умственные процессы, которые не проводил никогда. Коровьев продолжал мешать ложкой пенку, и тут активировался Чехов, молчащий до этого.

— Спичка была сожжена? Имеет ли значение, что произошло в поле? Поле вспахано? Вспахано недавно? В смысле это не имеет значения, Вань! Это была зима? Лето? Осень? — наконец, закончив поток своих определенно очень важных вопросов, он сложил руки на груди и поджал губы. — Нечестно. Ты все отрицаешь.