– Доброе утро. Ты сегодня необычайно веселый. Есть повод? – я подошел ближе и сел на кровать, протянув ему руку.

– Ну конечно. Мне сегодня исполнилось девять лет! – торжественно заявил Виктор.

– Как? У тебя день рождения? А почему ты раньше не сказал мне об этом? – запереживал я.

– Я забыл. Мне сегодня утром одна медсестра сказала, когда я на процедуры ходил.

– Но у меня нет подарка для тебя. Я не знал.

– Ну и ладно. Завтра привезешь! – засмеялся мальчик.

– Хорошо. Как скажешь, – согласился я и начал одевать Виктора.

Он кивнул головой и стал покорно мне подчиняться. Когда сборы были завершены, мы вышли из комнаты. Он шел сбоку от меня, держась своей крошечной ручкой за мой карман джинсов, а я катил кресло. В дверях мы столкнулись с Эмилией. Она только приехала. Ее плащ был в мелкую крапинку от дождя, а с открытого зонта стекали капли. На уложенных, но влажных и слегка растрепавшихся волосах также присутствовали следы мелкой мороси. Но даже при всем этом пасмурном и сером состоянии она выглядела хорошо. Ото дня ко дню ее внешний вид доказывал мне, что свою работу она не только любила, но и уважала. Эмилия с легкостью могла пойти на какое-то мероприятие без макияжа или в повседневной одежде, однако в рабочее время она выглядела безупречно. Ее в хосписе за спиной в шутку, конечно же, называли «Девушка наоборот».

– Доброе утро! – поприветствовала нас Эмилия.

– Доброе, – отозвались мы с Виктором почти в один голос.

– На улице не лучшая погода для прогулок, – предупредила она.

– Мы ненадолго. Только подышим свежим воздухом, – ответил я.

– Сегодня можно было бы и воздержаться от этого занятия, – настаивала Эмилия.

Ее глаза расширились. В них, а после и на лице, я прочел недовольство от непокорства. Впрочем, этим презрительным взглядом она удостаивала меня куда чаще, чем любым другим.

– И все-таки мы прогуляемся, – заключил я и неуклюже улыбнулся.

Она тоже улыбнулась, хотя назвать улыбкой то, что появилось на ее лице, было нельзя. Скорее, это был скрытый протест: она выдвинула губы вперед с легким поднятием уголков рта. Но мое решение не поменялось. Я пропустил мальчика первым и задом шагнул сразу за ним, волоча кресло через порог и по ступенькам. Что-то фыркнув нам вслед, она закрыла дверь.

Я посадил Виктора в кресло и укрыл пледом, взятым из комнаты. Мальчик был одет по-зимнему (по меркам Германии), и дополнительная накидка больше служила для защиты от дождя, нежели для теплоты. Я прекрасно понимал, что из-за мелкого, но все же дождя долго гулять мы не сможем. Прекращаться он не собирался. Это стало сразу понятно, когда я заметил надвигающуюся со стороны центра на нас огромную перистую черную тучу. Она захватила мое внимание, в то время как Виктор уже вовсю производил свой ритуал. Я, не отрываясь, наблюдал за тем, как пышная вата, облитая чернилами, спокойно плыла по небу под звуки шмыгающего носа Виктора. Капли дождя непривычно стучали по моей голове, делясь и разнося брызги во все стороны. Я положил руки на плечи мальчика и закрыл глаза. Мое сердце забилось быстрее.

Каждый новый день, проведенный с Виктором, вселял в меня надежду. Надежду на то, что у меня, как и у каждого из нас, есть сердце. И я не про физическую составляющую того насоса с клапанами внутри нас. Оно также является источником любви и жизни, помимо его привычной функции. Говорят, нужно выбирать сердцем и человека, и место, и все остальное. А как быть, когда приходится выбирать между человеком и местом? Что в приоритете? И разве можно вообще выбрать что-то?

Я стоял и думал об утреннем разговоре с Алексом. Он был прав от начала и до конца. Это была моя идея контракта со швейцарцами. Я начал подготовку, я был инициатором промежуточной встречи тогда, полгода назад, и это моя команда билась днями и ночами на протяжении шести месяцев над проектом, чтобы я как владелец огромной корпорации не ударил в грязь лицом на двухчасовых (может, трехчасовых) переговорах. Своим поведением я подставлял и предавал не только своих сотрудников, но и представителей из Женевы. Десятки человек потратили свое время на меня впустую. Их ожидания и надежды не подтвердились. Имел ли я право так поступать с ними? В меня закрался червь сомнения.

Все мы имеем право выбора. Но где гарантия, что сделанный выбор правильный и мы не будем терзать себя позднее за него? Это относится к ситуации, когда приходится выбирать между двумя равноправными вещами. Можно лишь попытаться найти компромисс. Но так или иначе, даже он не будет удовлетворять всем условиям задачи. Люди всегда стоят перед выбором, начиная от имени своему ребенку и заканчивая выбором места на кладбище. Та тропа, которую мы выбираем, и есть одна цельная дорога судьбы. И поэтому, какой бы тяжелый выбор в жизни мы ни сделали, нужно верить, что он правильный, ибо он совершенный.