Ребенок, если я решу его завести, будет просто ребенком.

На мгновение я позволила этой мысли дрейфовать в моем сознании: я вертела ее, как головоломку, то в одну сторону, то в другую, а потом убрала и надежно закрыла в своем сердце. Она отлично там сохранится на случай, если когда-нибудь я решу снова ее открыть.

Мелу поднял сверкающую бровь. Пожав плечами, продолжил:

– Маски оба и обабирин, разумеется, сохранят свою силу. Но в соответствии с формулировкой твоего желания даже они необязательно будут выбирать мужчину и женщину. Следующими Лучезарными могут быть… действительно кто угодно.

Я кивнула, переглянувшись с Дайо:

– Знаю.

– Но как ты найдешь их?

Я широко улыбнулась ему.

– Я припоминаю некоего алагбато, который хорошо ищет потерянное. И даже если нет… – Я коснулась радужной львицы на своей груди. – Эти маски способны и сами найти того, кому предназначены.

Мелу посерьезнел.

– Есть еще один аспект твоего желания, о котором ты не подумала, – пробормотал он. – Если Луч привязан только к тем, кто лучше всего подходит, чтобы вести империю к миру, то носитель может смениться в любое время. А если правитель станет недостойным? Тогда Луч оставит его или ее и перейдет к другому носителю, и прежний Лучезарный потеряет всю силу, включая неуязвимость к смерти.

Я резко вдохнула.

– Пусть Луч уносит силу с собой, – произнесла я наконец. – Корона должна всегда принадлежать наиболее достойным.

Снова раздался взволнованный шепот.

Мелу поднял бровь:

– А если прежние советники не смогут полюбить нового Лучезарного?

После долгой паузы я ответила:

– Им не нужно любить Лучезарного. Им нужно только любить историю, которую Лучезарный собой представляет.

Мое сердце кольнуло при мысли о Зури.

– Историю о мире и справедливости любой ценой.