Две недели Ульяна не ходила к Грише. Мишку встретила, к которому Гриша хотел в бригаду пойти, не утерпела, спросила, не просился ли муж.

— Нет пока. Но могу взять, он мужик толковый, работать умеет. Только пить — ни-ни! Сама понимаешь…

— Да понимаю. Надеюсь, придет в себя, одумается.

— Скажи, что жду его, даже рад буду. У меня сейчас двое ушли, так работать некому.

— Скажу. А тебе спасибо!

— Да не за что. Работать будет, получкой не обидим. Ну, бывай, побегу!

Мишка махнул Ульяне на прощание рукой, Ульяна слабо улыбнулась. Может, все не так и плохо? Ну, уволился, что с того? Разве мужик работу себе не найдет? Тем более в деревне… Проснется пару раз в пустом доме, увидит грязь, запустение, взвоет. Ульяна немного повеселела. Решила в выходной к Грише зайти, тайком от родителей. В субботу они собирались в соседнюю деревню к родственникам, с ночевой. Вот Ульяна и надумала к мужу сходить, проведать. Душа-то болит… может, убраться надо, приготовить чего… Раза два видела Гришу, когда мимо его дома проходила, а он на завалинке сидел, так он даже не повернулся в ее сторону, не окликнул. А у Ульяны сердце дрогнуло, жалко стало его аж до кончиков пальцев. Сидит заросший, неухоженный, одинокий. Хотела войти, но побоялась — прогонит. Так и прошла мимо… Но в субботу обязательно зайдет, тем более что и повод нашелся — про Мишку сказать, про работу. Небось, денежки-то кончаются.

В субботу Ульяна еле дождалась отъезда родителей и побежала к Грише. Дверь в доме была открыта, и Ульяна зашла. Свет не горел, было темно, и воняло кислятиной, но Ульяна чувствовала, что Гриша дома. Она позвала его, он не ответил. Тогда Ульяна прошла в комнату, зажгла свет. Гриша храпел на кровати одетый. На столе окурки, пустая бутылка, остатки закуски на газетном обрывке. Ульяна вздохнула и принялась за уборку. Выбросила мусор, помыла полы с хлоркой, чтобы избавиться от спертого запаха.

Гриша все спал. Тогда Ульяна приготовила ужин — нажарила картошки с луком, нарезала колбасы, что с собой принесла, вскипятила чайник и села ждать, когда муж проснется. Надеялась, что трезвым будет и она сможет про Мишку ему сказать. Гриша проснулся, когда уже темно было, поворочался на кровати, потянул носом, сел, свесив босые ноги с кровати.

— Ты, что ли, Уля?

— Я, кто же еще? Или ждал кого? — На Ульяну вдруг злость накатила. — Только все зазнобы твои нынче в покойниках числятся, или забыл?

Гриша молчал, будто и не слышал обидных слов. Скреб пятерней нечесаную голову.

— Пойдем, горе мое, я картошку нажарила. — Ульяне стало стыдно за то, что сказала, но слово не воробей…

Гриша поплелся за Ульяной на кухню. Сел на табуретку, принялся за еду. Съел, попросил добавки, запил чаем.

— Вкусно… А ты чего пришла-то?

— Вроде ты муж мне…

— Вроде муж… Только зря все это…