Он проводил меня грустным взглядом. Что ж, как я уже говорила, не люблю обещать того, чего не смогу выполнить. Но если к Пете я зашла, хоть и не чаяла, то, может, и тут еще не конец? Кто знает.
Дома я первым делом отправилась в душ — в квартире малознакомого мужчины этого делать не хотелось, да и не было на то сил.
Стоя под упругими струями, я остервенело смывала с себя масонов, усадьбу, предательство Светки и ее убийство и подлые игры мужчин, из которых никогда нельзя выйти победителем, особенно если ты как я, а не как она… Я работала мочалкой так неистово, словно, только содрав с себя кожу, могла наконец очиститься и освободиться.
Два неначавшихся и незаконченных романа. Один притворялся влюбленным в мою бывшую подругу, чтобы по-страшному отомстить ей за смерть своей матери, другой, по словам первого, «выбрал меня», но жил все равно с ней… С той, которую затем убил… С одним неизвестно, увижусь ли я когда-нибудь, а с другим я точно не увижусь никогда. И на память мне остался лишь образ в сливовой рубашке, у которого уже ничего не спросишь. Да и надо ли? Люди живут и без ответов, и без памятных вещей, и без прощаний.
Когда кожа стала красной и начала болеть, я выключила воду. Хватит. Отмылась — от всех и от всего сразу.
Выйдя из ванной, я похолодела. И вовсе не по той причине, что в коридоре на контрасте казалось прохладно. И не по той, что я не вытерлась насухо и влага теперь испарялась с поверхности кожи, охлаждая мое тело. И дело не в том, что я что-то увидела… А в том, что
Не чувствуя ног и не смея даже дышать, я очень медленно шла в направлении своей спальни. Это ведь не мистический Питер, не странная двухэтажная квартира на Социалистической. И даже не дом с Ротондой на Гороховой. Это мой дом!! Здесь не может ничего происходить! Я здесь живу уже год!
Я зашла в спальню и увидела на полу желтую магнитолу — ту самую из усадьбы. Она проигрывала тот самый диск с бальными мелодиями. Откуда это здесь?!
Я сперва стояла в растерянности, парализованная от ужаса, затем решительно пошагала к ней, поняв, что сработала функция отложенного старта, присела и выключила. Так-то лучше. В моем доме меня никто не напугает!
Я резко поднялась, повернулась лицом к стене, где стояла кровать, и вскрикнула от ужаса. Рано я делала такие заявления… Прямо над кроватью на стене висела картина. Та самая, с масонским символом, выложенным золотой краской на черном фоне, которую я оставила в квартире на Социалистической. Кто-то починил петлю и даже вбил гвоздь в мою стену, чтобы это продемонстрировать.
Он попрощался по-своему. Только я, увы, не знаю, который из них… Вероятно, оба.