— То есть вы выслеживаете в заброшке потенциального похитителя вашей подруги? — уточнил он недоверчивым тоном, когда более или менее разобрался с вопросом, кто его потревожил в час ночи. — Я правильно вас понял?

— Ну да! — Говорить о трупе в квартире я пока посчитала излишним. По моим словам, я копала под жильца Ротонды, о котором им рассказывала, и его след вывел меня сюда. Здесь его машина, и я думаю, что он уничтожает улики.

— Черт, Лариса… Сидели бы тихо-мирно дома, как я вас и просил…

— Я не знаю, что случилось с моей соседкой! — И ведь и вправду до сих пор не ведаю. Действительно ли она мертва или это был очередной спектакль? Куда делся из квартиры ее труп и как он вообще там оказался? Если она жила все это время подо мной, то кто ее убил и почему она от меня пряталась?

Капитан полиции злобно выругался. А остыв, обрадовал:

— Хорошо, я скоро приеду. Ждите на месте.

И дал отбой.

Но я не могла ждать на месте. Меня Алексей должен был тоже ждать на месте, кстати, и вот где он? И что за звуки доносятся от пруда?

И я пошла вперед.

Над поверхностью пруда нависало синеватое марево. С севера подул неприятный влажный ветер, не позволяющий легким свободно вздыматься. И он услужливо принес откуда-то, явно не издалека, жалобный крик — как призыв о помощи. Или мне показалось? Это ведь со стороны разрушенного дворца, да? Придется туда идти.

— Может, дождаться Рубцова? — трусливо предложила я себе полушепотом, но тут же вспомнила, как долго они не приезжали в прошлый раз. А ведь повод был посущественнее — кровь и наручники в подвале. И кровавая надпись, адресованная, вероятнее всего, мне. И Светкины вещи. А что теперь? Житель Ротонды приехал на ночь глядя на территорию усадьбы, которую недавно приобрел его родственник. Что в этом преступного для непосвященного во все этапы моего расследования человека? Может, он замеры какие делает для будущего строительства?

Господи, хорошо, что Рубцов вообще не послал меня. Имел право. Сейчас мне мой собственный звонок уже казался глупостью. И просто замечательно, что я не вызвала его на пропавший труп.

«Ага, они могли хотя бы засаду устроить возле парадной, ждать, когда он труп понесет. Тогда-то и надо было звонить! А сейчас уже поздно…»

Ну что поделать… Если все-таки Леша прав и Юлиан прячет улики (а я даже знаю какие — труп Светки), то тут уже не важно, Рубцов все-таки получит тело жертвы, и о том, что я видела его еще в квартире, можно уже и не сознаваться. Тут важно, чтобы он меня не увидел. Или чтобы Леша защитил.

Все эти мысли на автомате прокручивались в голове, пока я шагала к полуразрушенному зданию. Проблема в том, что хоть умом-то я и понимала, что Юлиан, скорее всего, преступник (черновик статьи за шкафом, показания Пети, принадлежность к роду Зубовых, рассказ его бывшей зазнобы, смерть его матери из-за Светкиной статьи), но сердце отказывалось это принимать. Я помнила его глаза, его улыбку, его шуточки… Как можно быть таким лицемером? И как можно настолько плохо разбираться в людях? Подруга, которая смеялась за спиной… Парень, который помогал этой подруге меня использовать… И, наконец, парень, который мою подругу и убил…

А как он мог оказаться в квартире?! И тут же ответ в голове: «Ключи в ящике. Любой мог взять и сделать копии».

Боже, как меня бесит собственный мозг… Пусть он уже заткнется, тошно слушать…

Я подошла к зданию и споткнулась на пороге. Блин, в телефоне же есть фонарик!

Достав мобильный, я быстро включила в нем нужную функцию, направила луч света вперед и… завизжала, увидев прямо перед собой силуэт человека. Ноги подкосились, я села прямо на порог и только тогда поняла, что это один из манекенов, найденных нами с Алексеем в прошлый наш приезд сюда. Посветив на него фонариком, я обнаружила, что его руки теперь сложены иначе, он будто указывал направление.

Следуя этому направлению, я пришла к лестнице и стала подниматься. «Осторожнее, — напомнила себе, — там дальше пол отсутствует».