Звук захлопываемой двери болью отозвался в сердце Натальи Николаевны. Ей казалось, что вместе с дочерью ушло и счастье, ушло все, ради чего она жила все эти годы.

«Она вернется? Она должна вернуться», — спрашивала и тут же утешала она себя.

Эта неопределенность лишила ее последних сил, и она заплакала. Наталья Николаевна плакала в последний раз, когда Маше было пять и у нее была пневмония. Тогда она боялась за жизнь дочери. Сейчас она боялась за то, как эта жизнь у нее сложится.

— Тук-тук! Кто дома? Почему дверь открыта? Где ты, Маша, — радость наша?! Наташа, где вы все? — Наталья Николаевна услышала голос своей лучшей подруги — самого близкого ей человека на сегодняшний день.

— А нет уже нас всех! Я теперь на всю оставшуюся жизнь одна! — плакала навзрыд Наталья Николаевна, выходя из спальни. — Уехала моя Машка. Представляешь, она пришла утром и заявила, что стала женщиной!

— И вы опять поругались? — предположила Раиса Васильевна, стараясь говорить спокойным голосом.

— А ты как думаешь? Мне что, радоваться надо было? — всхлипывала Наталья Николаевна.

— Но ведь это когда-нибудь случается со всеми девушками, это неизбежно. Или я что-то не так понимаю? — спросила Раиса Васильевна, направляясь на кухню.

— Конечно, не так! Ей же всего восемнадцать! — От возмущения у нее почти высохли слезы.

Раису Васильевну это порадовало. Она еще никогда не видела свою подругу в таком состоянии. Одно то, что та вышла к ней в халате, надетом на ночную рубашку, говорило о сильном душевном смятении.

— Слава Богу, что ей восемнадцать! Она жива и здорова. Радуйся! И не изводи себя. Чайку нальешь, подруга? — неожиданно прервав поток увещеваний, спросила она. — А то давай по коньячку! Я сбегаю, или давай Глумову позвоним, — вспомнила она про мужа, — он принесет.

— Не надо никуда бежать, не надо никому звонить, у меня есть коньяк, — горестно вздохнула Наталья Николаевна.

— Замечательно! Давай посидим, поплачем вместе. Дети, когда вырастают, часто улетают из гнезда. Ты этого не знаешь? — Достав большие пузатые бокалы тонкого стекла, она плеснула в них немного коньяку. — Никогда не знала?

— Знала, конечно. Но сейчас мне так тоскливо, хоть волком вой. — Наталья Николаевна взяла свой бокал под донышко и легонько вращала его, нагревая налитый в него коньяк.

— А ты и повой! Я ведь выла, когда мой Антон уехал в Новокузнецк. — Раиса Васильевна пригубила коньяк.

— То-то и оно, что в Новокузнецк! Он же каждые выходные приезжал, и сейчас с детьми — все праздники у тебя. Счастливая ты, Райка, у тебя уже внуки есть!

— Вот те раз! Ты же не хотела, чтобы Машка становилась женщиной, а внуков моих вспомнила.

— Раиса, не утрируй! Я ведь не против того, чтобы она стала женщиной. Я против того, как она это сделала. А главное, зачем?

— Ты всегда все втискиваешь в какие-то свои рамки. А может, так у нее получилось? А может, любовь у них?