– Вот оно что… Теперь понятно. Передали они. Добренькие. А зато теперь Галина Гавриловна отказывается принимать в доме Родченко-старших… Это у нее деньги появились, вот почему она капризничать вздумала…

– Зоя, я тебе в тысячный раз повторяю – не лезь в это дело.

– Мне детей жалко, – огрызнулась она.

– Мне тоже. Хотя я, если честно, не в восторге от детей Полины, – вдруг вырвалось у Луки. – Не представляю, как мать Полины с ними справляется.

– Кстати… Родченки приехали, посмотрели на внуков и решили показать их специалисту. Возможно, с детьми что-то действительно не то. Вроде СДВГ. Синдрома дефицита внимания и гиперактивности, или как там это расшифровывается… Ничего смертельного, все корректируется и выправляется, но нужен особый режим, занятия… Дети же по потолку уже бегают, сплошные жалобы из школы… А Галина Гавриловна твердит, что мальчишки в порядке. Что доктора – шарлатаны, и все такое прочее…

Зоя помолчала, затем спросила:

– Ты бы взялся воспитывать Глеба и Льва?

– Нет, – не раздумывая, решительно и хладнокровно ответил Лука. – Я об этом думал. Давно. Когда еще собирался сделать предложение Полине. Я тебя не шокирую?

– Чем? Тем, что ты хотел жениться на Полине? Или что ты не рвешься воспитывать двух мальчишек со сложными характерами, совершенно тебе чужих? Нет, нет и нет, – сказала Зоя. – По всем вопросам. Я точно такая же эгоистка… Я помню, возилась с Глебом и Львом, иногда мне их доверяли. Тяжело, да. Но меня воспринимали лишь как помощницу, Галина Гавриловна и мысли не допускала, что я могу вмешаться в их жизнь. Все решала она.

– Я бы хотел воспитывать своих детей. Я бы хотел двоих или даже троих. Но заводить своих, имея на руках Глеба и Льва – безумие. Либо – либо. Либо я занимаюсь пацанами Полины, либо своими детьми. Всех – не потяну. Я не Геракл, честно. А я не хочу жертвовать своими будущими детьми. Не хочу, – отчеканил Лука, пристально глядя на Зою.

– Поэтому я так ратовала за Родченко… – пробормотала Зоя. – Это их крест, они бы его вынесли. Сдюжили. В общем, не старики еще, сильные. Но эта Галина Гавриловна… – она схватилась за голову.

– Не лезь. Я разберусь. Неверов тоже. Лена Болконская не теряет надежды организовать этот аукцион… А ты не лезь!

Зоя пожала плечами. Потом сказала:

– Помню, давно читала рассказ одной известной писательницы, кажется, Виктории Токаревой. Там героиня работала в редакции, что ли, и воспринимала всех окружающих детей с точки зрения «мой» или «не мой ребенок». То есть был похож чужой ребенок на ее сына – значит, она испытывала к нему теплые чувства, «не мой» – оставалась равнодушной… Что-то в этом есть. Вероятно, какой-то закон природы, когда сердце женщины отзывается, если она видит черты своего рода в чужом ребенке. Ах, это мой ребенок – и вот она, если бездетная, усыновляет его. Становится матерью. Потому что это «ее» ребенок. Недаром же многие бездетные пары, приходя в дом малютки, сразу видят «своего» ребенка, и их сердце отзывается… Выбор приемного дитя – сродни акту любви. Если сердце холодно – ничего не получится. Никакого усыновления.

– Возможно, – сказал Лука. – Но тебя, верно, до сих пор мучает чувство вины, раз ты пытаешься оправдаться.

– Лука… Я тебе не говорила. Я Володю недавно видела.

– Кого? – настороженно спросил мужчина.

– Младшего брата Ярика. Того самого Володю.

– Зоя!

– Не кричи. Ничего страшного. Он просил у меня денег на адвоката.