Пиво немножко горчило на языке, вызывая целую бурю положительных эмоций. Наконец-то хоть какой-то отдых после вечных перестрелок и прогулок рука об руку с госпожой Смертью.

— Медицина говорит, что скоро на ноги тебя поставит, — сообщил сержант.

— Не-а, — мотнул я головой. — Я еще полежу и на ее попку погляжу. — Я подумал с секунду и припечатал напоследок: — И, может быть, пощупаю.

— Все, — вынес диагноз Аскорбин. — Кэп здоров!

— А я и не болел, — осклабился я. — Еще по одной давай.

Напарник заговорщицки подмигнул и выудил из нагрудного кармана небольшую фляжку с коньяком. Фляга была из закаленного хрусталя. Поэтому я не только разобрал, что внутри, но и полюбовался радужными бликами от приветливого и мягкого итальянского солнца, ласкающего эту землю не один десяток лет.

— Вот это я понимаю, — сказал я. — Подготовился для посещения страждущей души. Объявляю вам благодарность, сержант.

Аскорбин протянул мне флягу:

— Не увлекайся, а то просекут.

— А ты не парься, мелкий. Где наши, кстати?

— На задании, — ответил сержант. — Это… командир, можно глоток?

— Нет, — улыбнулся я хищно. — Это помощь пострадавшим от войны, — и спрятал четвертинку под подушку. Поманив пальцем напарника, я прошептал: — Может, раскачу с сестричкой.

— Ой, Лис, — отошел от меня Аскорбин, — хитрый ты кадр.

— А я еще и не то могу. Ладно, вали на все четыре стороны. Отпускаю. Спасибо, что навестил.

После визита сержанта прошло три дня. Я уже мог — с разрешения врачей — выбираться в госпитальный парк на прогулку. Естественно, в форме; не мог же я разгуливать в одном исподнем по приличному месту. Так что вид у меня был бравый и независимый. Товарищи по несчастью косились на меня с уважением и завистью, а персонал с неодобрением. Впрочем, женская его часть взгляды бросала далеко не двусмысленные, теша мое самолюбие и гордость.

Опираясь на тросточку, я медленно шел к небольшому фонтанчику. Это было мое самое любимое место во всем госпитале. Конечно, на Вечный город открывался хороший вид и из палаты, но я предпочел побродить там, где царила мягкая прохлада и свежесть. Короче, здесь было самое благословенное после Северной Африки место — тенек. Как мало нужно для солдата.

Только я присел на холодный гранит и опустил руку в прозрачную воду, где — вот красота-то! — резвились золотые рыбки и отражались белые облака, лениво плывущие по небосклону, как вдруг…

— И вы здесь, мой рыцарь без страха и упрека? — возле меня остановилась моя медсестричка, иронично глядя на меня.

— Тут-тут, — протянул я. — Где ж мне еще быть?

— В палате, — лаконично ответила девушка.