Также девушка показала Виктору то, что у нее получалось: разжигать и тушить пламя, замораживать жидкость (в данном случае – вино), дуть, как ветер. Кроме того, Даша продемонстрировала частичное превращение себя в странное мохнатое существо: под влиянием силы воли она заставила свои руки покрыться шерстью, пальцы – длинными когтями, а рот – дополнительным рядом острых резцов. Ее глаза при этом приобрели почти кошачий вид, да и из груди стали доноситься звуки, поразительно напоминающие мурлыканье.

Виктор решил, что, когда вся эта история закончится, он вплотную займется изучением рун и, возможно, даже откроет свою маленькую школу, в которой будет обучать детей этой магии с юных лет.

За объяснениями и обсуждением рун кролик был готов к употреблению. Как только Даша сказала, что можно приступать к еде, Виктор словно сорвался с цепи: он жадно вгрызся в горячее мясо, сильно обжег губы, но кусать не перестал. Мясо было обглодано до костей всего за несколько минут, после чего Виктор, громко поблагодарив Вселенную, богов всех религий и, конечно, Дашу, свалился на топчан и довольно потянулся. После сытного обеда показалось, что жизнь вдруг начала налаживаться.

Спустя час Даша, облачив Виктора в невзрачные крестьянские штаны и рубаху, повела своего нового сообщника на поверхность. Вместе они прошли по узкому коллектору прямо к помойному стоку на рынке. Дождавшись, когда у зловонной решетки никто не ошивался, они вылезли и на всякий случай прикрыли за собой проход лежавшими рядом мешками с мусором.

Виктор ослеп от яркости светил и оглох от гула толпы. Одинокие женщины-домохозяйки, компании пьяных работяг и стайки проворных детишек сновали туда-сюда между длинными рядами из торговых палаток. Отовсюду доносились самые разные звуки и запахи. Где-то неподалеку играл небольшой струнно-духовой ансамбль. Под ногами частенько попадались гнилые овощи и мертвые крысы.

– Добро пожаловать на главный рынок герцогства Авельонского, – с придыханием сказала Даша. – Не отставай, работяга. И не выходи из образа. Если кто про руку спросит, говори, мол, напился да пошел спать в мельницу, а там… рука попала в механизм, вот палец и оттяпало. Понял?

– Понял, понял. А ты по легенде кто? Расхитительница гробниц?

– Очень смешно, умник. Обычно я представляюсь какой-нибудь поэтессой, которую все знают по имени, но никто не видел в лицо. Чаще всего прокатывает на все сто процентов, но иногда приходится выкручиваться из очень неприятных ситуаций.

– Ну вот, где же справедливость? – усмехнулся Виктор. – Женщина получает роль помпезного стихоплета голубых кровей, а мужчина играет мельника-алкоголика. Равенство, ничего не скажешь.

– Ты еще разревись тут посреди рынка. Ладно, гляди… – Даша достала из подсумка мешочек с монетами, отсыпала половину товарищу. – Медяки – самая ходовая монета. Но они бывают разные: местные – герцогские и забугорские – из земель пепельников. Местные ценнее почти в два раза, потому что пепельники чеканят монеты, гораздо меньшие по размерам. Вот. Серебро лучше попусту не трать. За пару серебреников ты можешь купить себе среднего качества рубаху со штанами. За пару медяков – буханку хлеба. Золото я тебе не дам, уж извини. Боюсь, что обуют тебя на золотишко.

Виктор быстренько сосчитал свою долю: в его ладони лежали четырнадцать медных монет местного производства, десяток монет пепельников и пара серебреников. Спрятав мелочь в карман, он выжидательно взглянул на Дашу:

– Итак, что мы будем делать?

– Я полагаю, что нам было бы лучше не разделяться. Но, с другой стороны, в таком случае если нас раскусят, то поймают сразу двоих. Кто раскусит? Да мало ли, не зарекайся.

– Я вообще молчал, – пожал плечами Виктор. – Ладно, я пройдусь по рядам в эту сторону, встретимся здесь же через тридцать минут. Идет?

– Идет. Заглядывай в палатки и ищи вычурную одежду, которую можно надеть на благородный прием. Как только найдешь – воруй.

– Что? – удивился Виктор. – Воровать? Ты шутишь? Да я скорее умру от стыда, чем прикоснусь к чужому!

Даша пожала плечами:

– Ну что поделать? Надо когда-нибудь учиться. В этом мире воровать – это не аморальное и презираемое занятие, а искусство. Только оно, конечно, подвластно далеко не каждому. Ловкие руки всегда обеспечат себе завтрак или ужин, обновку на зиму или какую-нибудь драгоценную безделицу для возлюбленной пассии. Конечно, если поймают – то наказание будет строгим. Если воровство незначительное – ну, мол, украл пирожок или лапти, – то с тебя возьмут штраф. Если что-то посерьезнее, то стражники оттащат тебя в темницу. Если вор попадается уже не в первый раз, его скорее всего приговорят либо к отрубанию руки, если тот раскаивается, либо к смертной казни через побиение камнями. Хотя бывали случаи, когда и за пирожок избивали до смерти.

– Спасибо за воодушевление и напутствие, – пробурчал Виктор. – Теперь-то мне совсем не страшно.

Даша закатила глаза и, ничего не сказав, растворилась в толпе шумных зевак. Виктор же, оглядевшись и запомнив как можно четче место встречи, двинулся в сторону ярких торговых тентов, над которыми на пятиметровом шпиле возвышался рекламный «штандарт» с изображением длинного фрака на вешалке. Нетрудно было догадаться, что продают в этом секторе.