Он накрыл мой рот ладонью и развернул нас так, что моя спина оказалась прижата к барному шкафу, а сам своим телом перекрыл мне все пути отступления.

‒ Ты же знаешь, что меня лучше не провоцировать, когда я в таком состоянии.

Мой взгляд опустился на его обнажившиеся клыки, но я не дрогнула. Даже на самую малость. Отодвинув его руку от своего рта, я ответила:

‒ Я тебя не боюсь.

‒ Нет? ‒ он сильнее вжал меня в полки, угрожающе нависая надо мной и заставляя выгнуть спину. ‒ А стоило бы.

Между нами пробегали опасные заряды электричества. Его взгляд скользнул вниз к моей шее, задержался там на секунду и вернулся к губам. Скривил рот, как если бы он вёл войну с самим собой, со своими желаниями.

‒ Ты хоть знаешь, как легко я мог бы выпить тебя досуха?

Самое время бросить всё и бежать наутёк, но я этого не сделала. Что-то внутри меня самой удерживало на месте. Оно сдерживало страх и побуждало дальше красться в ночи навстречу неизвестности.

‒ Так сделай это, ‒ провоцировала я, ведомая тёмными желаниями, поселившимися в моём сердце. ‒ Выпей меня до дна, Доминик. Покажи, насколько я тебе безразлична.

Я откинула волосы, обнажив шею и расчистив тем самым ему путь ‒ искушая его пойти до конца.

Стакан, который он по-прежнему держал в другой руке, лопнул вместе с рыком, вырвавшимся из горла Доминика.

Но он так и не пошевелился, и я тоже. Вот и всё, мы зашли в тупик вселенских масштабов.

Я облизнула губы в поисках хоть какой-то влаги, чтобы избавиться от пустыни во рту. Его жадные глаза тут же нашли мой рот, и на этот раз задержались там.

Я видела в них желание ‒ почти чувствовала его на своём языке. Гнев, что ещё секунду назад затмевал все остальные его эмоции, рассеялся без следа, сменившись на нечто столь же опасное. Он прожигал меня взглядом. Глаза, в которых полыхал огонь, сузились, внимательно изучая моё лицо. И тут Доминик отстранился, сдаваясь.

‒ Оставь это, ангел, ‒ его голос прозвучал мягче, почти умоляюще.

‒ Не могу.

Я выпрямилась. Сердце гулко стучало в груди. Мне нужно узнать правду.

Он посмотрел на свою окровавленную ладонь и стряхнул крошечные осколки стекла, впившиеся в его кожу.

‒ Что бы это изменило?

Всё внутри меня сжалось.