МТС не требовали сразу много квалифицированных рабочих. Их вполне можно было внедрять по мере подготовки людей и закупки техники. Да, в России это добро практически не производилось. Ну и что? Поначалу можно и морем возить. А потом, когда контракты станут крупными, развернуть заводы уже непосредственно в России. Ведь покупал их не мелкий частник, а большой фонд с очень серьезными финансовыми ресурсами…
И таких мер Император «накидал» массу. Например, предложил организовывать поливальные команды на базе пожарных, с помпами. Сооружать пруды для кустарного рыбоводства и накопления поливочной воды во всякого рода оврагах и неудобьях. И так далее. Идей он вывалил на свою собеседницу прорву. А вот уже Софья Владимировна их и должна была обмозговать, причесать и «упаковать» в единый проект с «дорожной картой» по развертыванию.
Наконец Панина ушла. С совершенно диким, горящим взглядом и какой-то одержимостью во внешнем виде. Чуть растрепанная, что позволяло слугам делать далекоидущие выводы. Дескать, они там, в кабинете, не только чаем баловались. Но тем и лучше. Любовнице Императора меньше препятствий творить станут…
А вот Софья Владимировна этим слухам была совсем не рада. Ведь она хотела доказать совсем другое. Впрочем, особого значения этой болтовне не придавала, погрузившись в дела. Само собой, подключив к порученному ей делу всех, кого смогла. А связи она имела масштабные. Даже деда признали «исцелившимся». Ведь куш того стоил – Император посулил ей встать во главе фонда и «рулить» всем процессом. Почти министерская должность! Для женщины! Невероятно! Невиданно! Невозможно!
«Внезапно» всплыла и тетя Софьи – Ольга Викторовна Левашова. Совершенно удивительная женщина. Современники были убеждены: если бы женщина могла занимать министерский пост – она бы его и заняла. Любой. Какой бы ни дали. И справилась бы ничуть не хуже других. Так вот, эта деятельная особа не только «нарисовалась», но и стала слишком энергично лезть в дела племянницы, оттирая ту на обочину. Пришлось вмешаться Императору и «нарезать» Ольге Викторовне свой фронт работ – по подготовке к внедрению всеобщего обязательного начального образования. Дел по этому направлению было так много, что очень скоро Левашова отстала от племянницы, погрузившись с головой в выделенное ей болотце.
Разумеется, ни о какой романтике между Паниной и Николаем Александровичем и речи не шло. Чисто деловые отношения. И чем дальше, тем больше. Хотя Софью Владимировну еще долго недоброжелатели за глаза величали «царской шлюхой». Что делу, впрочем, никак не вредило. Особенно в свете того, что к этим двум дамам, как мотыльки к лампам, начали стекаться женщины со всего мира, желающие вырваться из привычного патриархального общества и добиться чего-то большего. А еще им стали поступать деньги. Много денег. Очень много денег. И опять-таки не только из России. Потому что женщины обеспеченных семей им в целом симпатизировали, стараясь поддержать в меру своих возможностей. Или билет лотерейный купить, или так рублей сколько-то пожертвовать, или еще что. А Император был и не против. Главное ведь что? Правильно. Чтобы дело делалось. И желательно за чужой счет…
Глава 6
Санкт-Петербург блистал!
По кулуарам Старого Света ходили слухи о том, что русский монарх совсем умом повредился и обсуждает с туземными правителями какие-то матримониальные планы. Дразнит? Может быть. Но с такими вещами не шутят. А тут раз – и внезапно оказалось, что Николай II Александрович все эти странные дипломатические дела вел с полной серьезностью.
Итак, Санкт-Петербург блистал! Почему? Что же случилось? Это Его Императорское Величество устроил разом несколько августейших помолвок и свадеб. Да таких, после которых злые языки в Европе именовали нашего героя не иначе как «туземный вождь».
Собственно, свадьба была только одна – между сыном канцлера России великим князем Александром Михайловичем, известным как Сандро, и дочерью короля Сиама Рамы V. Так-то ее звали Voralaksanavadi, но в православии стали величать Василисой Романовной.
А вот помолвки было три. Наиболее значимой стала помолвка брата Императора великого князя Михаила Александровича и представительницы правящей семьи Гавайского королевства – Виктории Каюлани, ставшей в православии тоже Викторией, только Константиновной. Что стало возможно только благодаря принятию нового закона, устанавливающего строгий порядок наследования и дарующий ей титул наследной принцессы. Свадьбу назначили на 1892 год.
Далее шли еще два сына канцлера – Сергей и Алексей. Первый обручился с дочерью негуса Абиссинии Менелика II – Заудиту, принявшей имя Зинаида Александровна. Второй – с Nour al-Salthaneh, дочерью шаха Персии Мозафереддина. Эта девица стала в православии Софьей Максимовной. Свадьбы назначили соответственно на 1894 и 1896 год.
Разумеется, ради этой свадьбы и помолвок Император собрал и небольшую конференцию из этих стран, где в торжественной обстановке подписал с ними очень интересный документ. Прежде всего – это оборонительный военный договор, согласно которому Российская империя гарантировала независимость и территориальную целостность и Гавайев, и Сиама, и Абиссинии, и Персии. России этот шаг был выгоден постольку-поскольку. Если гарантия независимости Сиама выглядела вполне разумным компромиссом, разрешающим противоречия Великобритании и Франции в регионе, то по остальным странам такая гарантия выглядела откровенным вызовом. На Гавайи претендовали США, на Персию – Великобритания и в какой-то мере дряхлеющая Османская империя, на Абиссинию – Италия.
США даже не стали никак реагировать. Вообще. Словно ничего не случилось. Ведь их бизнес с островов никто не выгонял. А перспектива их захвата выглядела весьма призрачной и туманной. Нет и нет. Дружба с Россией была важнее, особенно в свете целой россыпи интересных контрактов.
Великобритания напряглась. Но возразить по существу не смогла. Династический брак, а точнее, обручение? Да. Формально все чин по чину. Более того, это даже посчитали в чем-то изящным ходом. Ведь единственным пропорциональным ответом был встречный брак кого-то из членов королевского дома Великобритании на персидской принцессе. А на это Туманный Альбион пока пойти не мог. Ведь именно там в те дни потихоньку вызревал зародыш той идеологии, которая впоследствии выльется в нацизм и разнообразные теории расовой неполноценности. В общем, Великобритании шаг Николая Александровича пришелся не по душе. Да, ход сделан, и шар оказался на их стороне, но что с ним делать, они пока не придумали.
А вот с Италией чуть не поругались. Ведь сестра Николая Александровича Ксения все еще гостила в Риме у Умберто I, в статусе невесты его сына – Виктора Эммануила. С Абиссинией у Италии был подписан так называемый Уччальский договор, по которому, в силу дипломатической уловки, она стала считаться протекторатом Италии. Формально это было не так, потому что текст договора, составленный на двух языках, имел довольно критическое отличие. То есть Абиссиния подписала один договор, а Италия другой, и, по сути, он юридической силы не имел. Но когда и кого это останавливало? Тем более что Умберто I был человеком достаточно ригидным и сложным.
Дипломатическая переписка между Италией и Россией шла месяцев шесть. Николай Александрович и его дипломаты готовили почву. Однако все равно Умберто психанул и чуть все не испортил. Но воздержался от резких шагов. С трудом. Почти чудом. Прежде всего потому, что его самого пригласили в Санкт-Петербург на торжества. А вместе с ним и спешно избранного нового президента Франции – бывшего генерала Буланже. Там-то в рабочей обстановке Николай и склонил Умберто к компромиссному сценарию. Самым что ни на есть банальным способом. Подкупом.
– Что вам с той Абиссинии? – в который раз вопрошал Император.
– А вам?