– Военно-штабные игры позволяют смоделировать различные ситуации, в которые может попасть подразделение, часть или соединение. А значит, подготовиться к ним и посмотреть на то, как кто соображает. Ибо ум, кругозор и образование – наиважнейшая вещь. Храбрость командному составу, безусловно, нужна, но если командир не соображает толком, то как он вообще оказался офицером и тем более генералом? Вы считаете, что оттачивать ум – позор. Я правильно вас понял? Вы считаете, что офицеры и генералы должны быть тупы, как дубы? Как там говорится? Чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона?

– Офицеру участвовать в таких игрищах – баловство, не более! – возмущенно воскликнул Драгомиров. – Таким озорством невозможно развить должный для военного образ мыслей.

– Склонность к играм – признак интеллекта. Вы не знали? Зря. Как отличить умную собаку от непроходимо глупой? По игривости. С человеком то же самое.

– Неуместно мерить человека по собаке!

– Да… – тяжело вздохнул Император, убирая револьвер. – Я понял, в чем ваша беда. Вы слишком серьезны. Умное лицо, Михаил Иванович, еще не признак ума. Именно с этим выражением лица делаются все глупости на земле…

Драгомиров покинул заседание, отправленный Императором в отставку. Вот так – со скандалом. И без права ношения мундира. То есть знаменитый борец с пулеметами и командно-штабными играми довыступался.

А после его ухода совещание продолжилось и закончилось утверждением положения о командно-штабных играх. Теперь каждый штаб должен был на регулярной основе ими заниматься от батальона и выше. А раз в квартал в столице собирались Генеральные игры, куда надлежало съезжаться от всех военных округов. И это было хорошо. Так подобные упражнения для мозга являлись невероятно важной компонентой подготовки командного состава. Ведь одно дело знать устав, а другое – умение правильно оценивать обстановку и принимать сообразные ситуации решения…

После того как все окончательно утряслось, включая торжественную встречу Вселенского патриарха, Николай Александрович поехал во Францию. Снова. В этот раз с официальным визитом. В надежде как-нибудь расширить и изыскать новые точки соприкосновения.

Зачем России вообще было нужно укреплять дружбу с этой державой? Все предельно просто и сложно одновременно. К 1890 году главным геополитическим противником России стала Австро-Венгрия, «сменившая окраску» со времен Наполеоновских войн самым кардинальным образом.

Вена, несмотря на крайне неустойчивую внутреннюю структуру, имела самые обширные устремления в экспансии. В частности, имела виды на кое-какие земли Российской империи и все Балканы. В той или иной форме. Из-за чего противостояние Санкт-Петербурга и Вены на Балканах стремительно накалялось. Россия стремилась ограничить рост могущества опасного соседа, что тому совсем не нравилось.

Один на один в принципе они бы вполне могли бодаться. Но живут страны не в вакууме. И сработал принцип реконфигурации традиционных коалиций. Если до Наполеоновских войн Вена была верным союзником России против франко-османской коалиции, то теперь все переменилось. Вена сблокировалась с Берлином, а Санкт-Петербургу не оставалось ничего, кроме как занять место одряхлевших османов в союзе с Францией.

Чем Николай Александрович и занялся. Планируя привлечь в этой сборке реальности на сторону союза и Италию. Сразу. А не так, как было в оригинальной истории. Однако программа переговоров была не очень насыщенна, поэтому он мог позволить себе посещать театры, балет, оперу и прочие культурные мероприятия. Само собой, по возможности анонимно и в сопровождении охраны.

Вот он однажды и забрел на выступление Клеопатры де Мерод… Эта юная особа 1875 года рождения прославилась уже в тринадцать лет, начав выступать в самом престижном балетном спектакле Парижа тех лет. К пятнадцати же годам считалась одной из самых значимых французских танцевальных див.

Казалось бы – обычная танцовщица. Ан нет. Она относилась к знаменитой аристократической семье – де Мерод. Этот род был славен большим количеством красивых замков в Бельгии, а также тем положением, которое он занимал там на протяжении веков. Даже после лишения значимых аристократических привилегий фамилия не сдулась и нашла себя на дипломатическом и политическом поприще. Вот и Клео нашла себя в совершенно нетипичной для аристократки нише. Правда, не сама, а под чутким руководством мамы, выступавшей у нее вполне себе продюсером.

Впечатленный молодым дарованием, он решил с девушкой пообщаться. Само собой, пригласив ее не приватно в свои покои, а на вполне приемлемой основе – трапезничать в ресторанчике. Да не наедине, а с мамой, дабы не было никаких неловких вопросов потом. В конце концов, он искал молодые таланты всюду и старался их по возможности стягивать в Россию. Вот и тут – подумал, что было бы неплохо. Можно было бы и делегировать, конечно. Но в этом случае у него было окно и полностью отсутствовали планы, так что он решил сам заняться этим вопросом…

– Тщеславие, без сомнения, мой самый любимый из грехов, – с особым удовольствием и мягкой, блуждающей улыбкой произнес Император, выслушав планы девушки. Местами ее перебивала и дополняла мама, но в целом она довольно ясно и четко озвучивала свой план пути «к вершине».

– Но почему? – удивилась Клео, немало смутившись.

– Потому что он грех лишь на первый взгляд. – И дальше Император развернул, ссылаясь на тезисы православного богослова Серафима Саровского, значение термина «нищие духом», как людей, которые никогда не останавливаются на достигнутом. – Таким образом, тщеславие и есть воплощение той нищеты духом, которое ведет в Царствие Небесное. На первый взгляд – грех, особенно в глазах примитивных людей. Но если подумать – одна из высших благодетелей.

– Очень необычная трактовка, – с интересом произнесла Клео.

– Святое Писание – это довольно архаичный текст. Для него и ему подобных книг характерно использование метафорических образов – кённингов в той или иной форме и степени. Во всяком случае, для европейской цивилизации, ибо они имеют место на всем ее просторе – от античной Греции до древних земель викингов. Иудея, где христианство и зародилось, хоть и относилась к Азии, но вполне была «в струе» Средиземноморской цивилизации, из которой Европа и выросла.