— Ты их не убил, — с лёгкой улыбкой произнёс сектант, склонив голову к плечу. — А всего лишь развоплотил. Ты отправил их в родной мир, лишив львиной доли силы, но они могут вернуться оттуда.

— Вот оно что, — обомлел я, некультурно открыв рот.

— Угу. Кого из них ты отправил назад?

— Серого Волка, Бабу-ягу и Чёрного Ворона, — старательно перечислил я, после чего торопливо добавил: — А кота Баюна завалило Лихо Одноглазое.

В глазах сектанта что-то дрогнула, будто бы мелькнул какой-то страх, но в следующее мгновение он снова глядел на меня предельно дружелюбно.

— А ты хорошо постарался, — похвалил меня собеседник, похлопав по плечу. — Кто ещё остался в Грязьгороде?

— Снегурочка, Чертёнок, Лихо Одноглазое и всё, — проговорил я, не став упоминать отца Леонтия.

Но член ордена сам вспомнил его:

— Ещё есть некий батюшка, который рьяно строит храм, чтобы добывать энергию из тех людей, что примут его веру.

— А он из какой сказки? — спросил я, раз уж пришлого всё равно вычислили.

— А у тебя нет никаких предположений? — проговорил мужчина, улыбаясь краешками рта.

— Неа.

— Знаешь, кто такой Алёша Попович? Так вот батюшка его отец, — огорошил меня сектант.

— Но ведь Алёша Попович во всех сказках защищал землю русскую, — протараторил я, выгнув брови дугой.

— То в сказках, а на самом деле — они все несут вред людям. Серый Волк убивал и поглощал страдания. Баба-яга питалась смертью дурочек, заключивших с ней сделку. Отец Леонтий пьёт силу тех, кто принял его веру. Чёрный Ворон высушивал пьяных. Лихо калечит людей. А Снегурочка отнимает энергию у стариков, чем гораздо быстрее доводит их до могилы, — горячо выдал мужчина, играя желваками и наморщив лоб.

В этот миг мне хотелось спросить: а как же я? У меня ведь сила Баюна. Я тоже несу вред людям? Тут-то я и вспомнил те головные боли, что возникали после моего гипноза. Да и Чёрный Ворон что-то такое ляпнул, прежде чем помер. Я сказал ему, что вообще-то, он убил людей. А тот ответил: да, убил, но ведь и ты тоже причиняешь им… В этот миг Козлов отрубил ему голову, не дав договорить. И вот теперь мне на ум приходит лишь одно слово, что не успел сказать Ворон — вред. Неужели я тоже краду у людей энергию, когда заставляю их испытывать ко мне негативные эмоции? Да, наверное, так и есть, ведь во мне сила Баюна, а все способности пришлых работают по одному принципу. Нет никаких предпосылок к тому, чтобы моя сила была какой-то другой. И эта мысль настолько ошарашила меня, что я весь как-то скукожился, поджал губы и уставился в асфальт невидящим взором.

Тем временем сектант проговорил, внимательно глядя на меня:

— Да ты не расстраивайся так сильно. Вместе мы изведём всех сказов.

— Мы? — повторил я убитым голосом. — А кто мы? Я так и не знаю твоего имени и названия ордена.

— Меня зовут Борис, — представился сектант. — Вон тот парень — Олег. Ну а состоим мы в ордене Богатырей. О нас ещё Пушкин писал в «Сказке о царе Салтане». В свете есть иное диво: море вздуется бурливо, закипит, подымет вой, хлынет на берег пустой. Разольется в шумном беге, и очутятся на бреге, в чешуе, как жар горя, тридцать три богатыря. Все красавцы удалые, великаны молодые. Все равны, как на подбор, с ними дядька Черномор.