– А не всё ли равно тебе?
– Ты как отражение в зеркале.
– Какой я – тебе есть разница?
– Только отражение, без самого человека.
– Что на тебя нашло? Чего ты на меня взъелась? За вчерашнее я извинился.
– Давай закончим на сегодня репетицию.
– Ответь.
– Ничего путного мы в таком настроении не сыграем.
– Не меняй тему.
– Успокоимся, ладно? – она смотрела на меня немного снизу, потому как я выше. Брови сдвинуты – предложила успокоиться, а сама еще очень далека от этого.
– Ладно, – согласился я, резко наклонился к ее лицу и почти поцеловал. Она увернулась, мои губы, размякшие, как будто резиновые, скользнули по ее щеке, задели висок. Остались неприятные мурашки на губах и тонна неловкости где-то в горле. Я сглотнул, но тонна не проглотилась. Отвернулся от Валерии. Собрал свои ноты, тетрадь с фугой. Чувствовал, как горят глаза. Нельзя поворачиваться к ней, а то подумает, что сейчас расплачусь. Открыл Рахманинова. Полистал. Закрыл.
Не глядя на Валерию, взял свой пакет и вышел.
Фильм я смотрел с преувеличенным интересом, хоть и не люблю ужастики. Грубо одергивал мысли, когда они скатывались в воспоминания о моем неудачном поцелуе, и возвращал их в зрительный зал. Старался сосредоточиться на героях, ломящихся в подозрительные мрачные двери, из которых только что выглядывали призраки. Никогда не понимал, что движет такими героями. А в конце фильма недоумевал, как могут те из них, что выжили, после всех произошедших с ними кошмаров, мило беседовать и улыбаться, стоить планы на будущее. Разве так бывает?
Размышлял об этом, пока мы шли к общежитию, а Даша что-то рассказывала. Только после того, как она в третий раз повторила вопрос, я выполз из своих мыслей:
– А, что?
– Говорю: день рождения как будешь справлять?
– Что? День рождения? Не знаю.
– А у меня есть идея!
– Какая? – из вежливости спросил я. Справлять все равно не собираюсь.
– В общаге! Соберемся в моей комнате с друзьями.