Я посмотрел вверх, на его лицо. Увидел узкие желтые зубы в искаженном, словно разорванном рту.

– Хочешь конфетку, Костя? Вот только от конфет болят зубы.

Перед глазами расплылось, потемнело, вновь посветлело – ярче обычного, что-то приблизилось, звякнуло, я успел заметить блестящие по краям, с красными пятнами, осколки.

– Моя кровь на зеркалах, – вяло понял я, прежде чем возникла утробная, неизбывная, бесконечная боль.

Возникла и тотчас потухла.

– А! – короткий вскрик, и я сижу на кровати. Мне послышалось или я вскрикнул? Повернулся, стал ощупывать постель, как слепой крот. Нащупал что-то мокрое. Опять слезы? Нет. Это не слезы.

В центре подушки круглое бурое пятно. Моя кровь. Много крови.

Я провел ладонью по лицу. Мокро и липко.

Вскочил и ринулся в ванную, к зеркалу.

– Боже.

Из уголков рта спускались кровавые полосы, как показывают в фильмах, когда героя убивают. Одну я размазал и теперь вся щека – огромное пятно крови.

Непослушными пальцами я прокрутил кран холодной воды. Опустил лицо, мочил и отирал, мочил и отирал, пока подбородок не свело судорогой от холода. Снова посмотрел в зеркало. В уголке рта образовалась красная капля и проскользила по намоченному лицу, расползлась, как акварель в воде. Я открыл рот. Зубы были окрашены кровью. Осторожно пощупал пальцем щеки изнутри и язык.

Язык кровоточил. Прикусил во сне.

– Почему не подошел ко мне?

– Я не нашел тебя. Прислал же сообщение.

– Не было никакого сообщения.

– Значит, не дошло.

– Я ждала тебя у выхода, как дура.

– Не видел.

– Может, был слишком занят Валерией?