— Только выгляжу совсем не так, и зовут меня иначе, и вообще, я не полицейский, если начать с самого начала. Но в Албании я действительно по заданию шведской полиции.

Гезим Латифи еще раз вгляделся в гостя. Настолько внимательно, что забылся и сам не заметил, как снял форменную кепку, обнажив огромный шрам на лбу.

— Входи.

Он кивнул Хоффману на стул для посетителей — единственный предмет мебели, кроме письменного стола, на который хватило места в этой каморке.

— Я, как ты понимаешь, с ног сбился в поисках того, кто убил Хамида Кану выстрелом в грудь и ранил Весу Лилай.

Пит Хоффман опустился на стул и поискал места вытянуть ноги. Не нашел.

— Ты не знаешь всей правды.

— Я был на твоей стороне, Ларсон. Но не санкционировал убийство.

— А я, похоже, утаил от тебя самую суть дела. Тем не менее ты знаешь достаточно, чтобы понять, зачем я здесь.

— Что бы ты там ни говорил, я упеку тебя за решетку как убийцу. И сделаю это прямо сейчас. Вызову подкрепление, и ты прямым ходом отправишься в камеру.

Латифи потянулся за старинным бакелитовым телефоном, поднял трубку и начал набирать внутренний номер на круглом циферблате.

— Нет.

Хоффман положил ладонь на телефон.

— Ты не станешь меня арестовывать.

Гезим Латифи достал из стола пистолет. Прицелился Питу Хоффману в голову.

— Будь добр, положи руки на стол, чтобы я мог надеть на тебя наручники.

Хоффман не отреагировал.

— Если бы я захотел исчезнуть бесследно, сделал бы это. Тебе известно, как хорошо у меня это получается. Но я вернулся сюда, добровольно. И, в отличие от тебя, безоружен.

Латифи не спускал глаз с посетителя. Пистолет опустился, теперь он целился в грудь Хоффмана.

— И если ты меня арестуешь, Латифи, никогда не узнаешь, зачем я вернулся. И многое потеряешь, поверь.