— Ты слышала, Хермансон?

— Да, я все слышала.

— Для меня неразгаданными остаются две загадки. Первая — кто расправился с тремя известными «торпедами» в Стокгольме. И вторая — кто тот полицейский, который передавал информацию оружейным контрабандистам. Это не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к твоей семье. Для вас все закончилось.

— Уверен?

— Заравич мертв, и оригиналы документов вернулись в руки полиции. Или ты мне больше не доверяешь?

— Я стараюсь доверять тебе, Гренс, клянусь. Но я хотел бы задержаться здесь еще на некоторое время, остались кое-какие дела.

— Что за дела?

— Тебе о них лучше не знать.

— Ну, если ты так считаешь…

— Можешь присмотреть за Зофией и детьми в мое отсутствие?

— Я присмотрю за ними. Как-никак ты стараешься мне доверять.

Гренс повернулся, чтобы идти, но Хермансон преградила ему путь. И плотно прикрыла дверь.

— Есть еще кое-что, о чем надо поговорить.

Судя по ее серьезному лицу, речь шла о чем-то важном. Гренс хорошо знал Марианну Хермансон.

— Звучит тревожно.

Комиссар попробовал улыбнуться. Вышло не слишком убедительно.

— Я приняла решение, Эверт.

Она замолчала.

— Думала сказать тебе об этом позже, но… все это слишком похоже на завершающий аккорд в расследовании. Такое чувство, что сделанного вполне достаточно.

Она вдохнула, действительно глубоко. И выдохнула.