— Закрыть глаза, всем закрыть глаза! — гаркнул он, прикрыв лицо ладонью.

— Нам тоже? — спросила одна из девушек.

— Н-нет, то есть… — пробормотал смущенный монах и посмотрел меж пальцев, но тут же вновь отгородился от непотребного зрелища. — Разврат! Ты и… женщина, — бросил он охраннику, топтавшемуся у калитки, — оставайтесь здесь. А ты, — дал знак монах другому охраннику, — следуй за мной.

— А мы? — спросили девушки, опуская лейки.

— Изыди, сатанинское отродье! — гаркнул в ответ отец Ансельм.

— Фи! — сказали девушки и, покачивая бедрами и налитыми грудями, скрылись за деревьями.

— Уф-ф, — заулыбался монах, что все так хорошо разрешилось, и заторопился к дому — кто знает, сколько здесь бродит этих обольстительных исчадий ада.

Но не успел он подняться на порог дома, как входная дверь сама собой распахнулась, и навстречу монаху вышел бодрый старикашка в черной в красную полоску хламиде и высоком колпаке с кисточкой наверху. Отец Ансельм долго разглядывал колпак, показавшийся ему совершенно дурацким, потом опустил глаза и впился взглядом в подвижное костистое лицо мага. Тонкогубый рот, чуть оттопыренные уши, острый нос и черная, с проседью борода — не очень длинная, но пышная. Пусть отец Ансельм до этого момента ни разу в жизни не видел Корнелиуса, но старикашка не мог быть никем иным. Святого отца постигло разочарование: он полагал, что столь сильный маг должен иметь более внушительную внешность.

— Про… грм-м, — прочистил горло монах. — Корнелиус, проклятый колдун и еретик, ты обвиняешься в…

— Во-первых, обойдемся без оскорблений. — У мага оказался приятный баритон. — Вам бы понравилось, если бы я заявился к вам в дом и обозвал вас, скажем, гнусной канцелярской крысой?

— Но… — опешил отец Ансельм.

— А во-вторых, пройдем в дом и там спокойно побеседуем.

— Вести задушевные беседы с вероотступником и колдуном? — взорвался монах. — У которого по саду гуляют, — прости Господи! — голые ведьмы, и светит солнце?

— Разве солнечный свет тоже уже под запретом?

— Н-нет, — растерялся святой отец, но быстро взял себя в руки. — Но не ночью же!

— Ну, если вам больше нравится ночь, сырость и холод, я могу устроить их специально для вас, — пожал плечами маг.

— Нет, нет, — поежился отец Ансельм от воспоминаний о холоде и дожде. — Меня вполне устраивает солнце и тепло.

— Прекрасно! Что же касательно девушек, то они вовсе не ведьмы, а, скорее, грациозные символы красоты природы, всего сущего и отрицания лжи. — Корнелиус развел пальцы на правой руке, будто показывал распускающийся цветок. — И часть моего великолепного сада. Он великолепен, не правда ли?

— Сатанинское наваждение! — прорычал отец Ансельм. — Блуд!

— Не более сатанинское, чем ваша святая инквизиция. Между прочим, Адам и Ева в райском саду тоже не имели одежд. Помните, в святом писании: «И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились».