С моря дул сильный ветер. Он сносил легкие предметы, попадавшиеся ему на пути, и кружил их в воздухе. Брызги от пенящихся волн блестели в знойном воздухе. Лодки качались, точно пробки, натягивая причальные канаты; якорные цепи скрежетали, снасти гудели и готовы были вот-вот лопнуть.

Но яхта Майснера покоилась в безопасном месте у причала, как роскошный круизный лайнер. Стюард уже ждал меня и приветствовал, как только я приблизился.

— Месье Хенсон? Сюда, пожалуйста. — Он говорил вежливо и негромко, с французским акцентом.

Я последовал за ним в элегантный салон, где столы щеголяли дорогим сверкающим хрусталем и блестящим фарфором. Букеты красных и желтых роз стояли на каждом из четырех столов.

Майснер уже сидел там. Он встал, чтобы поздороваться со мной.

— Могу я предложить вам что-нибудь выпить? Шампанского, если угодно?

Прежде чем я успел ответить, он сделал жест стюарду; тот принес серебристое ведерко со льдом и охлажденную бутылку «Дом Периньон» и профессионально быстро извлек пробку. Майснер попробовал, одобрительно кивнул и налил мне. Я поднял бокал, улыбаясь, как и положено благодарному гостю.

— За хорошую жизнь, — произнес я.

Пока Майснер пил, я оглядел пустые стулья. Столы были накрыты явно не на двоих.

— Вы кого-то ждете?

— Не сейчас. Позже. Нашу сделку лучше обсудить наедине.

Двое стюардов в кителях засуетились вокруг, поднося корзиночки со свежим хлебом, крабов, артишоки с оливковым соусом, икру и копченую сельдь. Когда бутылка шампанского опустела, немедленно откупорили вторую.

Неприметные стюарды ждали на расстоянии, готовые в любой момент наполнить наши тарелки. Майснер вел образцовый светский разговор: путешествия, анекдоты — изредка задавал вопросы об искусстве, как будто прощупывая почву в поисках информации. Я следил за тем, чтобы не сказать лишнего, и отвечал ему короткими рассказами о жизни на Миконосе. Спустя какое-то время Майснер, видимо, немного расслабился и начал запросто смеяться.

Стюард принес в фаянсовом горшочке жаркое из говядины, маринованной в вине. Он разложил его по тарелкам и доверху наполнил бокалы шампанским. Майснер жестом отослал его.

Я расценил этот жест как знак того, что разговор о пустяках окончен. Майснер превратился из светского болтуна в сурового дельца.

— Итак, — сказал он, — вы можете что-либо мне показать?

Я кивнул и выложил фотографии на стол; Майснер надел очки и начал медленно рассматривать снимки, изучая каждый из них с помощью еще и увеличительного стекла. Наконец он снял очки, аккуратно положил их рядом и пристально взглянул на меня.

— Эта амфора, судя по всему, относится примерно к пятому веку до нашей эры, а не к четвертому.

— К пятому так к пятому. Разница всего в сто лет. — Видимо, у нас начинался словесный поединок. Придется немного побороться со стариком.

— И сколько их у вас?