Но ее слова унес ветер пустыни.

Сквозь тонкую ткань Кулал мог чувствовать тепло ее тела, а ветер иногда кидал ему в лицо ее душистые волосы. Он думал о том, как тосковал без нее эти пять дней, и чувствовал страх.

Страх, что может быть слишком поздно.

Страх, что он оттолкнул ее своим высокомерием и черствостью.

Они подъехали к большому шатру, и Баазиф остановился. Спрыгнув, Кулал осторожно помог жене спешиться, заметив, что лицо ее все еще было напряженным, а в глазах не было и намека на прощение.

– Где мы? – сухо спросила она.

– Это шатер бедуинов, немного севернее виллы.

Она подозрительно прищурилась.

– Что мы тут делаем?

– Давай зайдем, солнце восходит, скоро будет жарко. Там есть вода.

Ханна неохотно кивнула, хотя Кулал заметил, как жадно она облизнула сухие губы.

Она зашла в шатер, Кулалу пришлось сильно пригнуться, чтобы войти вслед за ней. Он взял выточенный из камня кувшин, в котором держали воду, чтобы она оставалась холодной, но не спешил наливать ее в чашку. Ему было интересно посмотреть, какое впечатление произведет на Ханну это традиционное для пустыни жилище с его ажурными светильниками и роскошными коврами. И еще он хотел дать ей время успокоиться.

Но когда он подал ей воду, то сразу понял, что был излишне оптимистичен. Она быстро осушила чашку, со стуком поставила ее на низкий столик, потом повернулась к нему и, выпрямившись во весь свой маленький рост, требовательно спросила:

– Откуда ты узнал, где я?

Кулал поморщился. Так. Никакой благодарности за спасение заблудившейся королевы.

– Я жил здесь всю неделю, – признался он, поняв по ее лицу, что лучше сказать правду. – В соседних шатрах мои слуги, я поручил им следить за тобой. Они не спускали с тебя глаз ни днем ни ночью. Они докладывали мне о каждом твоем шаге. Я всегда знал, где ты.

Ханна наморщила лоб.

– Так это одного из них я видела под своим окном несколько часов назад?

– Да.

– Но у меня есть свои телохранители!