– Потому что я не хочу разбирательств, прилюдного обсуждения и знаю, что потом всё выйдет на новый, более жестокий уровень.

– Как бы не так, дорогуша. Ты трусишь. Позволяешь подстилке Клэр и ревнивой идиотке Хелен безнаказанно веселиться за твой счёт.

– Нет, – Рене вздохнула и подняла голову, посмотрев в сердитые глаза Роузи. – Они не хотят мне зла по-настоящему, просто дурачатся. К тому же, я ничего не докажу, ведь здесь нет камер, только выставлю себя истеричкой. А моё положение слишком шаткое, чтобы испытывать терпение доктора Ланга. К тому же, мне кажется, он знает…

– И ничего не сделал? Вот… чёрная гадюка! Рене, это ненормально. И такое отношение с твоей стороны тоже ненормально!

– Я знаю. – Она осторожно улыбнулась. Морен убеждала, словно говорила с душевнобольной. И кто знает, быть может, в её глазах Рене казалась именно такой. – Но у меня есть только два варианта. Либо бросить всё прямо сейчас и непонятно на что жить до весны, когда будет новый набор. Либо потерпеть восемь месяцев и получить лицензию. Да, разумеется, без помощи доктора Ланга мне не стать таким же виртуозом, как он, но я нашла подработку недалеко от дома в центре реабилитации… Там ничего сложного, но хоть не потеряю базовый навык.

– Не тянет на травматологию первого уровня, – резонно вклинилась Роузи.

– Я сдам экзамены, – Рене нахмурилась. – Даже если он запретит мне подходить к операционной до самого мая. Мне нужно всего лишь немного практики.

– Упыряка Ланг, может, и запретит, – неожиданно задумчиво протянула медсестра, а потом хитро улыбнулась. – Но я знаю того, кто чихал на это. Идём. У меня есть идея!

В черноволосой голове маленькой медсестры всегда роились «идеи». Как ускорить поставки ампициллина, где достать необходимое оборудование и что делать, если всё очень плохо. Именно последнее доставляло Роузи Морен наибольшее удовольствие, а значит, массу проблем доктору Фюрсту. Тот неизменно играл роль буфера для самых невероятных планов и знал, как вовремя остановить поток поистине фантастических предложений. За это он потом отдувался неделей обиженного молчания, но затем опять случалась «проблема», которая требовала реализации очередной «идеи», и всё начиналось по новой. Так что Рене не удивилась, когда её привели в полуподвальный бар. Это прокуренное и едва освещённое место, как никакое другое, идеально подходило для разработки тайных операций и чудовищных провокаций.

«Безумный Шляпник» располагался на самой окраине деловой части города, где Монреаль потихоньку сбавлял обороты. Узкая мостовая была сплошь отдана во власть разных кафе, но именно этот бар выделялся своей атмосферой. Дымный и тёплый, со старым музыкальным автоматом и парочкой древних пинболов, весь освещённый жёлтыми лампами. Здесь можно было поболтать за кружкой канадского пива, выпить хитрый коктейль и, конечно, отведать неизменныйpoutine. Но чуть дальше, чем добротные деревянные столики, в нишах под светом неожиданных подвесных канделябров стояли столы для американского пула. Их алое сукно горело яркими пятнами даже в таком полумраке.

Алан Фюрст нашелся в самом тёмном углу около стойки с разномастными киями. Он придирчиво выбирал себе компаньона на вечер из двух самых бледных и рыжих, видимо, чувствуя в них родство душ, и обернулся, когда услышал шаги.

– Ал, нам нужна твоя помощь, – не удосужившись поздороваться, Роузи бросила сумку на одно из кожаных кресел и потянулась за самым маленьким кием.

– Добрый вечер, Рене. – Доктор Фюрст был, по обыкновению, вежлив и аккуратно повесил два женских плаща, прежде чем повернуться к маленькой провокаторше. – Кофе, Роузи?

– Боюсь, надо нечто покрепче. Роше, будешь что-нибудь?

Рене отрицательно покачала головой и расположилась в одном из кресел. Не знай она, что эти двое всего лишь друзья, то уже придумала бы для них пять красивых историй знакомства, целую сотню забавных моментов и ворох нежностей. Веселая, вечно в движении Роузи и спокойный, пожалуй, порой излишне философски настроенный Фюрст. Они так дополняли друг друга, что их подчёркнуто осторожная дружба без грана даже мимолетного флирта казалась чем-то неправильным. Хотя порой Рене мерещились случайно брошенные ими взгляды, и тогда сердце начинало биться чуть-чуть торопливее. Да, без сомнений, между Роузи и доктором Фюрстом постоянно витало нечто такое же сладкое, как пирог, и надёжное, как сам главный реаниматолог. Но… ни один из них не делал тот самый шаг, который мог подтолкнуть их вперёд или испортить всё навсегда.

Тем временем Роузи натёрла мелом кончик кия и поудобнее перехватила турник.

– У меня есть гениальнейший план, – возвестила она и сделала глоток принесённого Аланом пунша. – Поскольку Чёрная Моль не берет Рене на операции, я хочу, чтобы она провела свою. Личную. Как ведущий хирург. И показала бы этому облезлому крокодилу, что его зубки не настолько остры.

С этими словами Роузи гордо вскинула кий, а потом лёгким движением загнала первый шар в лузу. Ну а вокруг бильярдного стола повисла недоумённая тишина. Наконец доктор Фюрст осторожно откашлялся.

– Рене не имеет права оперировать без присутствия наставника. Это запрещено правилами, её могут за это выгнать с программы, – попытался он вернуть подругу на грешную землю несправедливой реальности. Однако Роузи поморщилась и сделала ещё один глоток.

– Если ты, Ал, думаешь, что я это не предусмотрела, то ошибаешься. Мы его обязательно позовём, но… уже после того, как все начнётся.