Задорный взгляд полетел в сторону растерянной Рене, но в ответ она лишь нервно улыбнулась. Была ли в ней злость на доктора Ланга? Нет. Разумеется, нет. Исключительно на себя. Тем временем Алан Фюрст удостоился очередного шутливого тычка в бок, наказа не съесть за разговорами весь пирог, и Роузи легко спрыгнула со стола на пол.

– Мне пора на дежурство, но мы обязательно встретимся позже. И не грусти из-за этой навозной мухи, Роше. Он этого не достоин.

– Рене, – поправила она, чем заслужила коварную ухмылку.

Больше ничего не сказав, малышка Роузи махнула рукой и выпорхнула из комнаты.

– Простите за это, – вздохнул доктор Фюрст после того, как тихо хлопнула дверь. – Сводит с Энтони давние счеты.

– Он её оскорбил?

– Нет, – с неловким смешком ответил анестезиолог, а затем вдруг слегка покраснел и опять попытался пригладить волосы. – Роузи тогда только пришла к нам. В тот месяц один из хирургов Ланга решил устроить соревнование, кто сможет раскрутить на свидание больше медсестёр моложе… кхм… тридцати. Открыли целый тотализатор. В общем, когда дело дошло до Роузи, она хорошенько приложила шутника электрошоком, пригрозила судом, а потом устроила Лангу такую взбучку за попустительство… – Фюрст хмыкнул с каким-то неожиданно гордым самодовольством. – Орали долго и с тех пор не общаются, при встрече же делают вид, что незнакомы.

Рене медленно открыла рот, потом закрыла и выдохнула.

– Кажется, я даже знаю, о ком идёт речь.

Фюрст кивнул, а потом засунул руки в карманы халата.

– Почему Дюссо до сих пор не заинтересовался отдел по рабочей этике? – спросила она, вспомнив подслушанный вчера разговор. – Если он может позволить себе грубость, это должно быть наказано.

– Всё не заходит настолько далеко, – торопливо прервал возможные домыслы Фюрст, и Рене медленно кивнула. – Да, его шутки весьма убоги, но в целом он безобиден. Статус любимого врачебного трофея самой Лиллиан Энгтан накладывает отпечаток, к тому же они с Лангом друзья ещё с университетской скамьи. Вернее, Энтони позволяет так думать.

Он на секунду замялся, и Рене вздохнула, за что получила брошенный в свою сторону весёлый взгляд и веское хмыканье.

– Однако его кумир так себя не ведёт, – пробормотала она.

– Значит, вы успели заметить, – протянул анестезиолог. Теперь он смотрел с долей непонятного уважения, пока машинально крутил тарелку с пирогом.

– Это было сложно пропустить. Но вы не подумайте, будто я люблю сплетничать или злословить, просто…

Её прервал тихий смешок. Доктор Фюрст закатил глаза, а потом скрестил на груди руки.

– Ради бога, вам работать с этими людьми. А потому нет ничего зазорного узнать о них немного больше, – с улыбкой ответил он, но затем веселье слишком быстро улетучилось. Откашлявшись, анестезиолог договорил: – Разумеется, флирт случается. Мы проводим в этих стенах по сто с лишним часов в неделю, бок о бок с коллегами и пациентами, с которыми делим переживания, волнения, победы и горести. А потому романтические привязанности – обычное дело. В конце концов, здесь мы бываем чаще, чем дома. Но в защиту доктора Ланга скажу, что при всём своем хамстве он никогда не позволит себе или другим неприемлемой грубости.

На это замечание Рене лишь ковырнула носочком «вишенок» жёсткий ворс ковра и грустно хмыкнула, что не укрылось от Фюрста. Он убрал пылинку с белого блюдца, а затем продолжил.

– На самом деле, Энтони не так плох, как может показаться с первого или даже с пятого раза. На нём лежит ответственность за крупнейшее отделение, которое круглые сутки должно быть готово к любой непредвиденной ситуации. Согласитесь, доктор Роше, это непросто, когда работаешь в главной больнице провинции. Так что не глупо ли ожидать от человека с таким графиком и эмоциональной нагрузкой безграничной любви к каждому из попавших на операционный стол. Как и для многих, хирургия давно стала для Ланга конвейером, где среди грязной руды он ищет для себя чистый камень. Интересный случай. Чашку крепчайшего кофе посреди бесконечного утомительного дежурства.