– Ах, вот что, – протянул он, и Рене поняла – надо вмешаться. Сделать, сказать, крикнуть хоть что-нибудь, иначе Ланг попросту свернет эту шею. И тогда… Что именно будет «тогда», она думать уже не стала.
Оттолкнувшись от кресла, Рене схватилась за стол, а через пару шагов упёрлась руками в надёжный шкаф. Они здесь все были такие, доверху набитые справочниками и журналами. Наконец, она оказалась рядом с замершей около двери парочкой и смогла их рассмотреть. У Энтони была содрана скула, Дюссо же выглядел намного хуже. Из разбитого носа на халат капала кровь, белок правого глаза краснел лопнувшими капиллярами, а лицо уже посерело. На первый взгляд, других ран на нём не было, но Рене слишком хорошо помнила нож и тупое желание перерезать чужую шею. Как тогда… Её передернуло, однако страдать времени не было.
– Отпусти его, – сказала она твёрдо, и Ланг вздрогнул. Он явно не ожидал, что Рене окажется настолько близко, а потому метнул на привалившуюся к шкафу фигурку быстрый взгляд.
– Сядь, – приказал он, но Рене упрямо шагнула вперед. Паника уходила, сердце билось ровно и чётко, так что она уверенно сжала напряжённое мужское предплечье и постаралась заглянуть в тёмные от бешенства глаза. В них не было ни искорки золота, но Рене всё равно улыбнулась.
– Пожалуйста. Отпусти.
То, что произошло дальше не было волшебством, каким-нибудь чудом или уловкой человеческого подсознания. Ничего из того, чем обычно объясняли такую связь в глупых ток-шоу или в непопулярных роликах на YouTube. Просто от одного вида лишь слегка дрогнувших губ, Рене рухнула в чужие эмоции, словно в свои. Энтони хотел улыбнуться. Сам не понимал почему, но, глядя в её лицо, отчаянно боролся с собой и проиграл. Он разжал пальцы, отпустил руку, а потом на секунду прикрыл глаза.
– Ты уволен, – неожиданно ровно проговорил Ланг.
– Что, всё-таки решил не возвращаться в тюрьму? – ехидно спросил Дюссо, пока сам расцарапанной рукой потирал оставшийся на шее след и размазывал кровь.
– Собирай свои вещи и проваливай из моего отделения, – безэмоционально повторил Энтони. Казалось, он совершенно спокоен, однако во взгляде, которым он неотрывно смотрел на Рене, бушевали миллионы эмоций. И ей хотелось понять хотя бы одну – поймать, изучить, рассмотреть, быть может, даже оставить себе… Но стоило попытаться, как те молниеносно сменились чем-то ещё более сложным и потаённым, отчего она растерялась.
– Да ладно! Пошутили и хватит. Подумаешь… Где ты будешь искать ведущего хирурга в канун Рождества?
Дюссо попробовал рассмеяться, но тут его схватили за шкирку и молча выставили в предварительно открытую дверь.
– Я сказал – уволен.
Раздался щелчок замка, и в кабинете остались лишь двое.
Они смотрели друг на друга целую вечность, а может, и две. Или с момента большого взрыва, пока вокруг них из осколков вырастали галактики, собирались системы, вспыхивали и гасли яркие звёзды. Где-то семью этажами ближе к земле рождалась новая жизнь, а чуть дальше по коридору стучалась в палату смерть. Но сейчас всё это было неважно. По крайней мере, Рене казалось именно так, покуда мир свивался в воронки за спиной у молчавшего Энтони. Он стоял совсем рядом. Так близко, что она чувствовала запах кожи от куртки, стандартных моющих средств и даже немного тюремной затхлости от одежды. Наверное, можно было уже подойти и обнять эти чуть сутулые плечи, но Рене отчего-то боялась. Не двигался и сам Тони. Лишь смотрел, смотрел и смотрел, пока она не решалась даже дышать.
Вдруг за спиной что-то стукнуло, разорвав пелену тишины, молодой мир замер на половине созвездия, и Рене очнулась. Она заморгала так часто, словно хотела смахнуть реальность разрушенного кабинета, а вместе с ним последствия всех поступков. Но те бросались в глаза разбитыми стёклами в створках шкафов, измятой бумагой и канцелярским ножом. Взгляд замер на чистом лезвии.
– Я… я не… – Рене споткнулась на слове «ударила». Не смогла даже выговорить эти несколько букв, испугавшись, что кошмар вдруг окажется правдой. Она ведь
– Нет. Всё хорошо.
Рене судорожно выдохнула и прикрыла глаза, но вдруг ощутила, как тёплые пальцы осторожно смахнули с лица щекотавшие пряди. И это было настолько знакомо, что она интуитивно потянулась вперёд и опять уткнулась лбом в сухие костяшки.
– Прости меня, – раздался над ней тихий голос, но Рене лишь отрицательно покачала головой. Тони не виноват.
– Почему ты здесь? – вдруг спросила она. Последовало молчание, пока Ланг задумчиво перебирал плетение одной из растрёпанных кос, а затем он усмехнулся.