Леви мрачно посмотрел на нее, пытаясь донести в ее голову, что он на этом вопросе останавливаться не хочет и предпочёл бы избежать ответа.

Проще было научить деревянную чурку тактичности.

— Ривай! — в голосе женщины послышались стальные нотки. — Ты припер ко мне парня с ножевым ранением, а теперь отказываешься отвечать, где умудрился найти приключения на свою задницу? Имей совесть! Ты не сможешь вечно все скрывать. Хватит быть шкатулкой с секретами, лопнешь ведь скоро. Даже у тебя есть предел проблем, с которыми ты можешь справиться в одиночку. Так что колись давай, — тон не подразумевал возражений, а глаза напротив пылали праведным гневом.

Проще было сдаться, чем продолжать держать оборону.

— Какая ты шумная. Была беседа со Смитом, — коротко ответил брюнет.

Женщина разом напряглась. В глазах теперь плескался ужас. Собственно, как и у всех, кто слышал это имя.

Эрвина Смита в определенных кругах знали и вместе с тем боялись до усрачки. Это был хладнокровный и расчетливый сукин сын. Он всегда просчитывал абсолютно все до малейших деталей. Почти всегда. Эрвин — живая легенда преступного мира. С ним никто не рисковал тягаться, так как восхождение на вершину было по головам, и это — отнюдь не метафора. Такого кровожадного человека улицы давно не видели. Не удивительно, что он одним именем вселял ужас.

— Аккерман, во что, твою мать, ты вляпался? — непонятно было, чего в голосе звучало больше: волнения или искреннего переживания.

Не будь Леви собой, непременно впечатлился бы. Но он был, а потому просто изогнул левую бровь и посмотрел на Ханджи.

— Меньше знаешь — дольше живешь, ответил спокойно.

— Да ты издеваешься надо мной, — девушку готово было разорвать от негодования. — Два года назад ни с того ни с сего уехал, даже не попрощавшись. Я даже не знала, жив ты или мертв. А я была твоим лучшим другом, засранец ты мелкий. Хоть бы написал, что ли. Но нет. А тут явился такой нарядный с полуживым парнем на руках. Ничего, помогла. Но как только попыталась узнать причину снисхождения бога к простым смертным, снова захлопнулся в своей ракушке. Тебе когда-либо о манерах вообще рассказывали? Ты бы послушал, — шатенка явно выплескивала на него обиду, скопившуюся за долгих два года.

И он вдруг осознал, сколько нервов попортил, сколько причинил боли. Она ведь, и в самом деле, самый близкий человек, что у него остался. Но он все равно не жалел о своем решении.

— Какого черта ты вообще решил уехать? — выцепил он последнюю фразу из гневного монолога очкастой чудачки.

Ханджи с неприятным удивлением наблюдала, как друг, сидящий напротив, разом ссутулился, под глазами пролегли тени, и он как будто постарел лет на десять.

После минутного молчания он произнес на грани слышимости.

— Изабель и Фарлан. Их… больше нет.

Зое как молнией ударило. Она нахмурилась и уставилась в мертвенно бледное лицо, на котором теперь более отчетливо проступали скулы.

Она знала, что эти двое были семьей Леви. Никто не значил для него столько же, сколько они. Даже сама Ханджи, хоть ей и неприятно было это осознавать.

— Что произошло? — как можно мягче спросила она.

Судорожный вздох и такой же тихий ответ: