Вместо красотки судьба свела меня с мальчиком. Не подумайте ничего предосудительного. Понимаю, что безнадежно отстал, но я все еще по старинке предпочитаю женщин. Кроме того, я стремился избежать любых контактов. Однако что прикажете делать, когда вы стоите на светофоре, а к вам подходит невесть откуда взявшийся пацан лет двенадцати в темных очках, с тросточкой и повадками слепого, и вместо предложения протереть лобовое стекло произносит следующее: «Отвезите меня к Хендрику»?

Поскольку вы начинаете лихорадочно соображать, что бы это значило, и в панике обшариваете взглядом горизонт в поисках воображаемых сообщников «слепого» провокатора, возникает мучительная пауза, и тогда он показывает вам точно такую же монету с изображением королевы и маяка, как та, что лежит в кармане ваших джинсов.

Но даже демонстрация монеты не ускоряет ваших мыслительных процессов и, главное, вашей реакции. Ваш принцип не брать попутчиков, какими бы несчастными они ни выглядели, казался непоколебимым еще пару минут назад, а теперь вас терзают противоречия, да вдобавок ко всему на светофоре уже загорелся «зеленый» и сзади загавкала клаксонами целая свора обезумевших придурков, которые так торопятся встретить на дороге свою смерть…

Ну что, с вас достаточно? С меня тоже.

– Садись! – сказал я слепому, мечтая, во-первых, научиться левитировать вместе с «ниссаном», а во-вторых, побыстрее убраться с перекрестка. Поскольку первая мечта была из разряда несбыточных, пришлось дождаться, пока под шквалом яростного мата мальчик обогнул капот, ведя по нему грязной ладонью, и взялся за ручку передней дверцы.

– Давай назад, – простонал я. – Здесь собака.

Стекла в дверцах были опущены, и мы слышали друг друга, несмотря на то, что самые нетерпеливые из придурков начали с натужным ревом и разрывающими пространство сигналами объезжать «патрол» с обеих сторон. Мальчишка находился в опасной зоне, но, судя по всему, на него не производила ни малейшего впечатления ни психическая, ни звуковая атака. Тоном зануды-всезнайки, отвечающего в школе урок, он спокойно разъяснил:

– Если я сяду сзади, вы не сможете меня визуально контролировать, и будете из-за этого нервничать.

Он был чертовски прав. И как ему удалось настолько четко сформулировать то, что я испытывал пока лишь на уровне инстинкта? Не говоря уже, как ему вообще удалось об этом догадаться.

– Я люблю собак, – продолжал мальчик. – Они меня никогда не трогают… почти. Как зовут вашу собаку?

Вы знаете, я ему поверил. Он был настолько не от мира сего, что можно было поверить во что угодно.

– Зак, – выдавил я из себя. – Садись куда хочешь, только быстрее!

В последний момент у меня мелькнула мысль, что я совершаю роковую ошибку. Натравить пса на малолетнего инвалида – не самый благовидный поступок. А как еще, скажите на милость, это выглядело бы в глазах свидетелей происходящего? За такое и линчевать могли, прямо тут, на дороге… Я успел только выстроить простую и очевидную логическую цепочку: незнакомец, сующийся в машину, да еще на любимое место моего пса, да еще с палкой в руках! Из этого следовало, что в следующую секунду, несмотря на свою депрессию, Зак попросту вырвет мальчишке глотку… но ничего подобного не произошло. Пальцы слепого очень бережно коснулись собачьей шерсти, потом он без фамильярности погладил Зака по спине. И при этом не задел покусанных мест.

– Хороший Зак, хороший, – сказал мальчик. – Подвинься, пожалуйста.

Я мог верить своим глазам, мог не верить – никто меня не спрашивал. Мальчишка был настолько худ, что занимал совсем мало места. Зак даже не заворчал. Я выдохнул сквозь зубы застоявшийся в легких воздух и хотел было тронуться, но уже загорелся «желтый». Снова пришлось ждать, и возникла нестерпимая пауза.

– Почему мы не едем? – спросил мальчик.

«Ну слава богу, – сказал я себе. – Он не монстр с открытым «третьим глазом». Безусловно, он что-то «видит», но далеко не все».

– Сейчас поедем. Откуда ты знаешь про Хендрика?

– Он мне приснился и сказал, что ждет меня.

Приснился. М-да. Неопровергаемая информация. Попробуй что-нибудь возразить.