Я выпустил Зака на прогулку, а сам собрал вещи и забросил сумку в «патрол». Дождь прекратился, но небо по-прежнему было затянуто облаками. Я зашел в офис менеджера и уладил формальности с равнодушно-молчаливым Олафом, который, как я успел заметить, до моего появления смотрел на компьютере «Пиратов Карибского моря».

Магазин был открыт круглосуточно. Я снова оказался единственным клиентом, только вместо вчерашнего продавца за прилавком дремала перезрелая девица с расплывшимися формами и фиолетовыми губами. С первой же секунды стало очевидно, что мое появление неуместно и я ее сильно раздражаю. Вопрос «И что тебе, старперу, не спится?» так ясно читался на ее скривившейся физиономии, что полезнее всего для моих нервов было бы сразу развернуться и отчалить. Но я еще не вполне избавился от дурацкого заблуждения, что торгующие хоть немного заинтересованы в продажах.

– Две поллитровые бутылки бакарди, пожалуйста, – сказал я, выкладывая на прилавок деньги.

– Какого еще бакарди? – брезгливо осведомилась девица.

– Ром бакарди. Черный. Я вчера вечером брал.

– Ни хрена подобного, – нагло сказала она, начиная жевать жвачку, до этого, видимо, отдыхавшую за щекой. – Я тут всю ночь торчала. Ромом не торгуем.

Я открыл было рот, чтобы по гнилой интеллигентской привычке привести разумные аргументы, но потом еще раз взглянул на ее шевелящиеся губехи и понял: безнадежно. При общении с подобными персонажами апеллировать к головному мозгу себе дороже. В лучшем случае вас не поймут. В худшем обматерят.

Я спрятал деньги и вышел из магазина. Хмурый охранник гонял по стоянке Зака. С утра как-то все не складывалось – верный признак того, что пора уносить ноги из этого места. Оно исчерпало себя и свой запас приятных ночных сюрпризов. И если приберегало на день одни неприятные, то лучше их не дожидаться.

Я далек от мистицизма, но, надеюсь, также и от галлюцинаций. Человек, вручивший мне бутылку рома, мне не привиделся, да и бутылка – вот она. Что может быть убедительнее? Забравшись в машину, я открыл ее и понюхал содержимое. Запах воспоминаний и надежд. «Первая – за счет заведения». Значит, предполагались и следующие? С этой утешительной мыслью я покинул «Розу ветров».

Зак вел себя беспокойно, поскуливал и вертелся на сиденье, выбирая позу, в которой раны причиняли бы наименьшие неудобства. Сегодня он явно чувствовал себя хуже. Не настолько, чтобы я помчался на поиски ветеринарной клиники, но без визита в аптеку, похоже, не обойтись.

Спустя полчаса, проезжая через небольшой городок, я увидел аптечную вывеску, остановился и купил баночку мази Вишневского. Как выяснилось, выбросил деньги на ветер, потому что Зак не из тех, кто будет лежать спокойно, пока ты пытаешься облегчить ему жизнь, и дело тут не в глупости, а в мерзком характере. И еще, может быть, в запахе березового дегтя. Ну и ладно. Надеюсь, поговорка «заживает как на собаке» – не пустая выдумка любителей кошек.

Часам к девяти я основательно проголодался. Придорожных кафе было достаточно, но я не отказался от своего намерения экономить и решил купить продукты в каком-нибудь супермаркете. На въезде в очередной населенный пункт пришлось пережить небольшой стресс, когда меня остановил инспектор дорожного патруля. Я ничего не нарушил, причина была в другом. Убедившись, что машина не угнана, служивый отпустил меня с пожеланием счастливого пути. Думаю, не последнюю роль тут сыграл членский билет Союза Писателей с надписью «пресса», который я как бы случайно подаю в таких случаях вместе с водительским удостоверением. Надо же извлекать хоть какую-то практическую пользу из пребывания в рядах этой противоестественной организации.

В половине десятого завибрировал мобильник. Пару секунд я позволил себе помечтать: хорошо если бы это звонил Давид, который сообщил бы, что с ним все в порядке, ложная тревога, недоразумение исчерпано. Я бы развернулся и со спокойной совестью потарахтел в обратном направлении, а уже завтра, во второй половине дня, – неземное счастье! – развалился на своем диване с какой-нибудь книжкой и стаканом рома бакарди под рукой. А вечером, пожалуй, связался бы по скайпу с Иркой и попросил ее выяснить, что конкретно нужно сделать, чтобы произошло чудо и Канада приняла балласт массой девяносто пять килограммов, не способный ни на что другое, кроме как составлять более или менее внятные предложения из слов чужого языка.

Но звонил всего лишь отпрыск Давида. Поганец явно решил проконтролировать, как ленивый и необязательный дядя Илья выполняет свое обещание. Я заверил его, что нахожусь на полпути к цели, и поинтересовался, как себя чувствует Елена. Судя по тревожным нотам в голосе Марка, у нее были серьезные проблемы. Я снова подумал, не станет ли это лето последним для кое-кого из нас. Возможно, судьбе показалось, что она и так слишком долго баловала семейство Давида и его соавтора.

Зарулив на стоянку супермаркета, я приготовился к очередному раунду вечного спора с Заком по поводу того, оставаться ли ему в машине, но пес лишь вяло тявкнул пару раз, провожая меня взглядом. Людей в торговом зале было негусто. Я слонялся с корзиной вдоль забитых жратвой стеллажей, выбирая то, что подешевле и покалорийнее. Мое внимание привлекла старая цыганка в полной амуниции, которая катила тележку мне навстречу. Девушка, что раскладывала товар на полках – кажется, эта профессия сейчас называется кошмарным словечком «мерчандайзер», – сделала ей замечание:

– С кошками вход запрещен.

Цыганка пристально посмотрела на нее; в черных глазах засветился какой-то странный интерес. Я не мог взять в толк, о чем речь, потому что не заметил никаких кошек. В тележке у старухи лежали только сосиски и пакет молока.

– Это не кошка, а кот, – сказала цыганка. – Если ты его тоже видишь, тебе не нужно здесь работать.

Девушке явно сделалось не по себе. Мне знакомо это ощущение. Когда-то, по молодости и по глупости, я имел дело с цыганами и сравнительно дешево отделался. Однако я до сих пор помню досаду, которую испытывал после того «эксперимента», и гнетущее чувство, что был обманут в чем-то большем, чем потеря денег.

Цыганка спокойно покатила тележку дальше, а я свернул в другой ряд, но вскоре увидел ее снова. В этот утренний час работали всего два кассира, и образовалась очередь из трех-четырех человек. Цыганка пристроилась прямо за мной. Надо сказать, неприятное соседство. От нее пахло, причем не только в общепринятом смысле. Это был запах какого-то чуждого и опасного мирка, надежно спрятанного во внутренней темноте. И вдруг я услышал: