Нарочно повел запутанной длинной дорогой, чтобы подольше поговорить? Или она в задумчивости прошла мимо, а Вик не стал останавливать?

– Тебе нравится видеть больше, чем остальные, – продолжает Вик. – Будто у вас с миром есть тайна, жуткая, но прекрасная. Но ты боишься, что если нырнуть в тайну с головой, то все, кого видишь, накинутся и съедят. Скажу по секрету, – он усмехается, – это иллюзия. Им не нужно быть видимыми, чтобы съесть.

Оглянувшись на полную темноты арку, Лена ежится, сжимает руки в карманах в кулаки. Хотя если могли съесть, но до сих пор не съели, значит…

«Ничего не значит. Могли тебя, глупую, снисходительно пощадить – как взрослые прощают малышам нечаянные грубости».

– Я бы рад пообещать, что тебя не тронут, но не могу. Мир большой, в нем встречаются всякие твари. Но если признаешь, что они существуют, ты поймешь, как с ними общаться, чтобы не быть съеденной. Я помогу понять.

Пока они переходят через дорогу, Лена силится подобрать слова. «Спасибо за предложение, я подумаю»? «Нет, я не хочу сближаться с чудовищами»? «Не рассказывай сказки, такого не бывает»?

Последнее – особенно смешно.

– Я не знаю, – бормочет Лена, не поднимая взгляда от забрызганных грязью ботинок. – Это сложно решить вот так, на месте…

– На самом деле ты давно выбрала, – Вик сжимает плечо, и сердце подпрыгивает к горлу. – Не пошла ведь по врачам? Не посчитала себя настолько сумасшедшей? – Он склоняется к уху и шепчет: – Ты знаешь, что это реально. Просто боишься всей собой признать.

В просвете между домами виднеется вход в метро, и Лена вместо ответа ускоряет шаг.

Пару-тройку лет назад она думала дойти до психиатра и рассказать о галлюцинациях. Готовилась долго лежать в клинике, горстями пить таблетки, по несколько часов беседовать с психологом… Но все-таки не смогла отказаться от чудовищ: от преподавательницы с чешуей на шее, от уличного художника, держащего кисточку то пальцами, то когтями, от восьмиглазой продавщицы в любимой кондитерской.

«Все равно я люблю эту жизнь, ее страшные чудеса»[3]. Вик прав: выбор Лена действительно сделала.

У самого метро Вик окидывает хищным взглядом.

– Знаешь, я бы тебя с удовольствием сожрал. Устанешь бояться и балансировать между «нормальностью» и чудесами – звони в агентство, проси меня к телефону.

– Ага, – фыркает Лена, сжимая в кармане проездной, – еще деньги платить, чтоб какое-то чудовище меня жрало.

– Для тебя это будет бесплатно, – плотоядно улыбается Вик. – А пока боишься и думаешь – продолжай смотреть: мы любим, когда нас видят.

И, махнув рукой, заворачивает за угол. Ни «здрасьте», ни «до свидания».

Выдохнув, Лена толкает дверь. Ну и шуточки, да кто в здравом уме!..

А ведь если есть такая услуга, значит, пользуется спросом? Значит, кому-то хочется быть съеденным?

Вик говорил, это не в прямом смысле – а в каком? Что собой представляет съедение – и почему оно поможет не сомневаться в реальности чудес?