– Не ровен час убьют.

– Ну и что. – Голос парня неожиданно стал взрослым, холодным и безразличным. – Найдется кто-то другой продавать приезжим апельсины. Ну вот, мы и пришли.

Они остановились у трехэтажной гостиницы, на крыше с правой стороны покачивалась на ветру кованая вывеска в виде золоченого охотничьего рожка. Жан-Жак достал две монетки и протянул Андреасу. Тот сжал их в левом кулаке, там, где уже был его «счастливый» крейцер. Секунду стояли молча. Юноша топтался на месте – не уходил.

– Что мне терять? – как будто оправдываясь, вновь заговорил он. – Родился без отца, а как мать умерла, мне и трех не было. Армия – для таких как я: там и поесть дадут, и оденут.

– Ты смотри осторожно там, на войне.

– Были на войне?

– Бог миловал.

– А вы кто?

– Я скульптор по фарфору, приехал сюда на фабрику делать статуэтки. Знаешь, что это такое, видел когда-нибудь?

– Нет. Какие такие статуэтки?

– Фигурки: дамы, кавалеры, пастухи и пастушки, зверушки разные.

– А можете меня сделать из фарфора? Торговца апельсинами?

– Могу.

– И герцог меня увидит?

– Если хорошо сделаю – не только увидит, но и поставит у себя в кабинете или в зале для ассамблей.

– Добрый господин, прошу вас, сделайте такую фигурку, и чтобы сразу было видно, что это я, хорошо? А ваши деньги я вам верну. Ну пожалуйста!

Паренек разволновался: к лицу прилила кровь, зеленые глаза заблестели, и он протянул мастеру монеты. Жан-Жак смутился:

– Я и так сделаю, не надо денег. Но тут такое дело…

– Какое?

– Мне надо тебя нарисовать – чтобы лепить не по памяти, а с наброска. Ты сможешь прийти ко мне завтра?