С чего начать? Как объяснить, из-за чего Дженис мучают угрызения совести, а из-за чего – нет? В обоих списках немало пунктов, но один из них намного длиннее другого. И тут Дженис приходит в голову мысль: а почему бы не выложить все начистоту? Ведь они с миссис Би уже зашли так далеко.

– Как думаете, если попросить, Стэн принесет нам бутылку бренди? Я хочу вам все рассказать, но без алкоголя вряд ли справлюсь, а еще меня, наверное, ноги не удержат.

– Это вы мне на ноги жалуетесь? – бросает миссис Би, и от этого резкого ответа у Дженис в голове проясняется, будто от большого глотка бренди.

Старуха напомнила ей про все те случаи, когда они пререкались и ставили друг друга на место. Миссис Би тянется к телефону, и вот Стэн уже стоит у двери. По счастливой случайности у него в шкафчике нашлась бутылочка, и он с радостью предоставит ее в их распоряжение, чтобы им (вернее, ему) не пришлось никуда ходить.

Отпив чуть-чуть бренди, Дженис начинает:

– Во-первых, миссис Би, я никогда не винила себя за то, что убила Рэя. Знаю, меня должна мучить совесть, и посреди ночи я чувствую вину за то, что не чувствую вины. Да, люди меня бы не поняли. Разве можно отнять чью-то жизнь и не испытывать из-за этого ни малейших угрызений совести? Но так оно и есть.

– Рада слышать, – отвечает миссис Би, и по ее тону Дженис понимает: окажись та рядом с ней в тот день, ей не пришлось бы сталкивать Рэя с лестницы – миссис Би с удовольствием сделала бы это за нее.

– Не смущает меня и то, что я соврала полиции. Я сказала: мне очень стыдно, что у нас на лестнице чего только не валяется. Рэй побежал на второй этаж звонить ветеринару и, видно, так спешил, что споткнулся и упал. Нет, мы с сестрой не видели, как это случилось, мы сидели в своей комнате и читали. Оглядываясь назад, я сомневаюсь, что полицейские мне поверили. Один из них, молодой детектив, заподозрил, что дело нечисто, и все спрашивал, был ли в доме кто-нибудь еще. Мамино алиби подтвердилось, но Рэй в поле зрения полиции попал давно, и, как я теперь понимаю, они решили, что он с кем-то подрался. Но мы с Джой говорили правду: кроме нас, в доме никого не было. Вряд ли полицейские сделали из этого выводы. Но, по-моему, они знали, что за человек Рэй. Он и раньше избивал женщин, и достаточно было посмотреть на маму, чтобы все сразу стало понятно. Да что там мама – даже на стенах в доме повсюду остались вмятины!

Миссис Би крутит в руке бокал с бренди. Она настояла на том, что для такого случая подойдут только лучшие бокалы Августа.

– И я не виню себя за то, что много лет снова и снова рассказывала сестре именно эту версию событий и твердила, что произошел несчастный случай…

– Это и был несчастный случай, – перебивает миссис Би.

Обе знают, что это неправда, но у Дженис теплее на душе оттого, что эта женщина на ее стороне. Как жаль, что они не встретились раньше! А может, тогда они бы не подружились? Что, если некоторые отношения могут возникнуть только в определенное время на определенном этапе твоей жизни?

Дженис возвращается к сестре:

– Я искренне верила, что Джой думает, будто так все и случилось. Она ведь была маленькой, а значит, только мою версию и запомнила.

– Но?.. – Миссис Би почувствовала, что Дженис не договаривает.

– Когда я в последний раз виделась с сестрой… Я тогда ездила к ней в гости в Канаду… Перед самым моим отъездом она сделала кое-что странное, и, откровенно говоря, я не знаю, что и думать.

Миссис Би ждет продолжения.

– Все шло хорошо. Я получше узнала племянника, племянниц и мужа Джой, но все они пропадали в школе и на работе, поэтому мы с Джой проводили целые дни вместе. Я была так этому рада! Джой тогда переходила на новую работу и могла позволить себе три свободные недели. Она по профессии педиатрическая медсестра. Джой – большая умница, – считает нужным повторить Дженис. – Конечно, мы вспоминали детство, но даже эти разговоры получились приятными. Даже если сами воспоминания были невеселыми, а некоторые – очень болезненными, говорить о них вслух с единственным человеком, который понимает, о чем ты, оказалось полезно для нас обеих. Но про тот самый день Джой ни разу напрямую не упомянула, а если я и улавливала какие-то намеки, то они подтверждали: в моей версии она не сомневается. А потом, в последний вечер, когда мы с ней были вдвоем, она подошла к письменному столу, взяла лист бумаги и старую перьевую ручку и написала: «Я помню, что ты сделала». Только эти слова и больше ничего.

– Ваша сестра что-нибудь сказала?

– Нет, просто ушла готовить ужин.