Внезапно у Гракова возникло сильнейшее желание взять секретаршу в охапку и выкинуть в окно — с такой немыслимой высоты… И помахать ей вдогонку платочком.

Но он мужественно сдержался, хотя и с большим сожалением. Канцелярия быстро извращает понятие о милосердии, как, впрочем, и все другие понятия.

Пилот решил прекратить конфликт. Продолжать его было неразумно.

«Что поделаешь, — уговаривал он себя, выходя из приемной, — если у них так принято. Не мне, чужаку, перестраивать их порядки, ведь я здесь только гость. А гостю негоже вести себя по-свински, то есть — по-чиновничьи».

Лифт спустил Гракова к машине. Было совсем темно. Тучи висели низко. Казалось, вот-вот заморосит мелкий дождик, наподобие осеннего земного. Граков поднял голову и посмотрел на окна Канцелярии. Все они ласково светились. Верхние этажи расплывались в туманной дымке. Чиновничий улей копошился, растревоженный его появлением.

Уже в машине, расслабившись, он вдруг ощутил, как чудовищно устал. Ему хотелось только одного — покоя. Даже голода он не чувствовал.

Когда он ходил по кабинетам, ему временами начинало казаться, что он постепенно сходит с ума, что все происходящее с ним — бред, болезненная игра воображения. А вскоре, вышагивая очередным коридором, представлял себе вдруг, что по неведению, по ошибке, он — вполне нормальный человек — попал в сумасшедший дом для умалишенных с одной общей манией. Или это — просто балаган, кукольный театр. Механическая шкатулка с надолго заведенной пружиной, созданная неведомо кем и неведомо для чего.

Неведомо ему, Владимиру Гракову.

На самом деле он столкнулся с поразительным механизмом оболванивания, напрочь отбивающим всякое, даже мало-мальское, желание активной деятельности.

И еще он подумал, плутая коридорами от двери к двери, что, наверное, когда он будет рассказывать друзьям историю своего странствия по Канцелярскому Лабиринту, он будет делать это в легкой шутливой манере, громко смеясь вместе со всеми. В полудреме думал: «Вот уж ребята будут говорить, что я байки рассказываю».

Но сейчас… Сейчас его путешествие не вызывало желания пошутить.

Пересекая холл в космопорту, Граков устало глянул на администраторшу, неприступно восседавшую в своем углу. Она же не удостоила его даже взглядом.

Поначалу он хотел сходить в медотсек и подвергнуться успокаивающему внушению гипнотрансера, но потом передумал, — решил, что с таким небольшим стрессом справится и сам.

Раздеваясь, Граков подошел к окну и посмотрел на далекую, такую маленькую отсюда Канцелярию. Во тьме сияли цепочки огней в окнах, словно праздничные гирлянды. И вдруг свет разом погас. «Предохранители выбило, что ли?» — с невольным злорадством подумал Граков, направляясь к кровати. Мысль, что непредвиденное происшествие нарушило работу этого хитроумного и хорошо отлаженного аппарата околпачивания, доставила ему глубокое удовлетворение.

Всю ночь Гракову снились нескончаемые коридоры с бесчисленным множеством запертых дверей. В простенках между дверьми вертикально стояли кожаные футляры с выдавленными спереди рельефными, но смутными человеческими фигурами. Они напоминали Гракову саркофаги древних фараонов. Когда он проходил мимо них, передняя крышка мигом распахивалась, как двустворчатая дверь, оттуда высовывалась круглая голова, у которой был только рот — большой и мягкий. Голова вытягивала тонкую змеиную шею. Толстые, мокрые, морщинистые губы мерзкого вида тянулись к пилоту, будто хотели крепко, взасос поцеловать его, извивались, шепча: «Как бы чего не вышло, как бы чего не вышло, как бы чего не выш…»

Граков передернулся от омерзения, открыл глаза и ошалело сел в постели. За окном голубело утреннее небо. Граков поежился и процедил сквозь зубы:

— Фу ты, бредятина какая!

И тут же с неприятным чувством в груди вспомнил, что снова должен отправляться в Канцелярию. Собственно говоря, не должен он тут ничего и никому. И вполне может снова завалиться на боковую и дрыхнуть дальше, а потом лениво и бесцельно шляться по космодрому, зевая и поеживаясь. Да только поставил он цель перед собой и отступать, когда ставит цели, не привык. А цель — во что бы то ни стало дойти до канцелярского финиша. Добраться и увидеть, какой такой приз ожидает самого упорного просителя — просителя-победителя?

«Проситель-победитель… — подумал он. — А такие вообще в природе бывают?»

Сборы на местную Голгофу не заняли много времени.