— Странно, я думал, тебе здесь все закоулки известны, — заявил он, положив Дело и постучав по нему ладонью. — Все ж таки ты почти все детство провела в этой тюрьме. Иди за мной.

Мда. Не объяснять же ему, что я вчера ночью появилась в этом городе, причем на кладбище. А у моего аватара, оказывается, есть какое–то прошлое. Не слишком, я так понимаю, радужное — в шестнадцать лет умереть, быть похороненной и воскрешенной, — и не впечатляющая биография.

Мы миновали первый этаж, каморку стражей, и спустились ниже. Здесь располагались камеры.

В одной из них все было оборудовано, как в первоклассном гостиничном номере — толстый ковер на полу, шкаф с одеждой, двуспальная кровать с высоким матрасом, подушками и одеялами, столик с серебряной посудой и, судя по запахам, отличным обедом. Все портили только решетка на окне и вместо двери, и постоялец. Герцог Сенье.

— Добрый вечер, ваша светлость, — чуть поклонился герцогу мой провожатый. — Надеюсь, вас устроили со всеми удобствами? Даже жаль, что вы пропустили сегодняшние выборы. Но, думаю, вам будет интересно узнать, что ваша невеста сохранила должность… На этот раз.

— А вы, сеньор Галеаццо, все так же рветесь к вершине? Не ударьтесь об потолок, — не менее ядовито ответил Сенье.

— Вашими молитвами… Так у вас нет никаких пожеланий по содержанию?

— Я желаю, чтобы меня немедленно освободили, — капризно потребовал герцог.

— Боюсь, что у меня есть распоряжение суда и приказ Соверена. И согласно ним, вы приговорены к двум годам заключения. Так что, ваше пожелание будет исполнено сразу же, как наступит зима.

Галеаццо снова поклонился и пошел дальше, к следующей лестнице.

— И ты здесь, ведьма, — услышала я голос Сенье. — Ничего, скоро я выйду и мы сочтемся. За повозку, за подставу, за это…

Я молча проскользнула мимо камеры.

На следующем этаже камеры были уже куда менее благоустроенные. Каменный проход, выдолбленный в скале, узкие бойницы окон под потолком. И решетки, ограничивающие клетки с людьми. Впрочем, здесь не слишком много людей. В одной камере на охапке сена устроился барон–разбойник Луиджи Вампа, в другой находились два человека — мужчина и женщина, еще через две камеры заперты трое мужчин.

В начале этажа, перед дверями возле лестницы скучал единственный охранник. Когда мы подошли, он встал и поприветствовал Начальника тюрьмы.

— В седьмую камеру посетитель, — сообщил ему Галеаццо. — Проводи. И обратно обеспечьте сопровождение.

Стражник этажа смерил меня взглядом и четко развернулся спиной ко мне, зазвенев ключами от этажа. Не хочешь ничего говорить, я не настаиваю. Я пошла за ним, и вскоре он уже открывал камеру с парочкой.

Хотя это я погорячилась. Мужчина был уже бесповоротно мертв. Тут даже доктор для диагноза не нужен — шея под таким углом у живых не бывает. Женщина сидела рядом на коленях и плакала. Когда я вошла в камеру, она отняла руки от лица и посмотрела на меня.

— Мама? — едва слышно пролепетала я. Этого не может быть! Мои родители давным–давно умерли. Чертова игра, стащила мои воспоминания! И налепила на НПС родные лица.

— Юди… — всхлипнула женщина и тут же перетекла ко мне, обняв. — Доченька… доченька… ты жива!

Я вздохнула и опустилась рядом с этой женщиной, так похожей на мою родную маму. Присмотрелась к ее подсказке.