— Возьми неделю или две. Отдохни хорошенько, постарайся отвлечься от всей этой истории. Работа никуда не убежит.

— Может быть, я не вернусь, Питер.

— Не принимай поспешных решений. И помни, нам будет очень тебя не хватать.

Войдя в свою квартиру, Хаузер увидела, что на автоответчике мерцает огонек. Однако сперва она просмотрела корреспонденцию и лишь потом нажала на кнопку воспроизведения. Первый звонок был от человека, с которым она иногда встречалась в последние шесть месяцев; он приглашал ее на концерт в Центре Кеннеди. Второй — от Тони Гримальди.

«Я поговорил с дочерью Калли. Она изобразила полное недоумение. Малик? Кто такой Малик? Похищение? Какое похищение? И все в таком духе. Извини, девочка, но боюсь, тебе придется отступиться, ты не можешь победить их всех. Буду рад повидаться».

Когда она слушала третью запись, сердце ее замерло, как будто она неслась с горы.

"Может, я и не оправдал твоих ожиданий, но я обыкновенный человек и никогда не претендовал на большее.

Я очень хотел бы поговорить с тобой. Если ты откажешься, я пойму тебя. Если же ты согласна, я хотел бы договориться о свидании. Сегодня в четыре часа дня я прилетаю с Больших Каймановых островов в аэропорт имени Даллеса. Перед отлетом в Германию у меня будет один час сорок минут времени. Каково бы ни было твое решение, знай, я никогда не хотел причинить тебе боль".

Сидя за рабочим столом, Хаузер трижды прослушала эту запись.

Затем пошла, налила себе стакан вина и, вернувшись, прослушала ее в четвертый раз и только после этого стерла.

Упоминание о Большом острове Кайманов заставило ее задуматься: она вспомнила стертую Калли запись на автоответчике в доме Малика. Женщину звали Одетт, и Хаузер лишь сейчас поняла, что она говорила не о районе Джорджтаун в Вашингтоне, а о городе Джорджтаун на Больших Каймановых островах, где находится множество международных банков, где, не задавая лишних вопросов, быстро и эффективно отмывают любые деньги. Видимо, эта запись и натолкнула Калли на мысль поехать на Кайманы, тогда-то и было посеяно проросшее теперь семя. Но какое значение это имеет сейчас?

В нем так много хорошего и честного, и то, что он сказал в аэропорту, было совершенно верно. Он никогда не лгал ей, с самого начала предупредил: Управление сделает все, чтобы замять это дело.

Ощущая одиночество, глубокое уныние и большее, чем когда бы то ни было, смятение, Джули налила себе еще стакан вина. Она вдруг вспомнила ответ отца, когда, еще подростком, она упрекнула его за то, что он оставил мать ради другой женщины.

— Прежде чем критиковать меня, проживи сначала мою жизнь.

Хаузер посмотрела на часы. Ровно четыре. Аэропорт Даллеса находится всего в тридцати минутах езды от ее дома.

Оторвав глаза от журнала, Калли увидел, что у входа в зал для транзитных пассажиров стоит Хаузер, пристально на него глядя.

Он вскочил и, широко раскрыв руки, подошел к ней.

— Я пришла поговорить, Калли. Только поговорить, — сказала она, не обращая внимания на его раскинутые руки.

— Я рад, что ты пришла.

— К сожалению, не разделяю твое чувство. Но я не могла оставить все как есть.