— А вот мы вместе с вами помолимся. Посмотрим, как вам Божье слово поперек глотки встанет? — Злобное лицо предводителя нестройной толпы исказила гримаса ненависти.

— Да Господь с вами. — Паня спрятала за спину высунувшихся было внуков. Она вдруг ясно поняла, что в глазах пришедших плещется огонь безумия.

— Сейчас за все ответите, дьявольские приспешники. — Загомонили мужики плотно обступая прижавшихся друг к другу хозяев. — Еще Господа нашего поминает. Колдовка.

— Да что тут долго думать. — Раздался из толпы чей-то визжащий голос.

В это — же самое время Осип, с его семейством Хотей соседствовал в обозе, растрепанный мужичок с красными слезящимися глазами, медленно поднял трясущимися руками днями купленное здесь-же вскладчину ружье и не раздумывая выстрелил прямо в грудь Пане, после чего оперся на сослужившее недобрую службу орудие и завопил:

— Вот тебе, ведьма. Будешь знать, как на малых деток порчу наводить.

Вся эта жуткая сцена пронеслась в одну минуту, не оставив даже мгновенья на размышления.

В так и не ставшее размеренным житье ворвались ураганы перемен, грозившие погубить не только постройки, но и саму жизнь так ничего и не понимающих детей пока еще не осознавших тяжести своего положения и ужаса потери. Они, не веря своим глазам, смотрели на рухнувшую наземь бабушку, рядом с которой уже образовывалась лужа темно-красной крови.

Старец опомнился первым. Он вырвал ружье из рук Осипа и от души врезал тому кулаком по морде.

— Люди, — неожиданно тонким голосом заголосил скопец. — Жгите все. Проклято это место. Не будет здесь жизни, пока стоит это капище. Прокляты, мы все прокляты, что допустили сюда это идолище.

Эти слова словно подстегнули собравшихся. Вся толпа словно единый организм бросилась к дому. Кто отрывал двери, кто ломал ставни, кто подносил огонь к бревнам. Вскоре на стене выросло злое огненное чудовище, которое стремилось пожрать весь дом, обхватывая его своими многочисленными отростками. Из чрева чудища вырывался ужасающий гул. Невозможно было отделаться от ощущения, что эти безобразные звуки и есть урчание с которым пламень поглощает свою беззащитную добычу.

Наиболее ушлые уже шуровали в еще недостроенном доме, пытаясь урвать себе малую толику хозяйского добра справедливо полагая, что иначе все сгорит вовсе без всякой пользы. Вскоре к ним присоединились и остальные, будучи в некотором негодовании, что им ничего не достанется.

Надя и Сенька молча стояли над бездыханным телом. Пока не было ни слез, ни вздохов, только осознание вселенской несправедливости. Еще миг тому назад бабушка была жива и здорова и вот теперь перед ними обезображенный труп, валяющийся на земле. Руки старушки оказались сжаты в кулачки, а голова откинулась назад, погрузив волосы в лужицу. Вся она вдруг сделалась маленькой и изломанной, словно ненужная деревянная кукла, брошенная рукой шаловливого проказника в самую грязь.

Только через минуту Надя пришла в себя опустилась на колени и попыталась прикрыть глаза родному человеку.

— Главный ведьмак где? — Безумный монах потрясал своим посохом и наскакивал на обомлевшего Сеньку. — Где враг рода человеческого? — Глаза старика фанатично блеснули, полу беззубый рот оскалился. — Я, верный раб божий, схимник отправил ведьму на божий суд и все бисово семя туда отошлю. В проклятьях издохните, а после адовы мученья примите. — С каждым произнесенным словом обвинитель словно оживал, наливаясь силой собственных проклятий.

— Надежда с ужасом оглянулась в эти сумасшедшие глаза в которых не осталось даже малой капли здравомыслия. И все-же собравшись с силами она произнесла. — Какой вы злой! — Надя, захлебывалась от сдерживаемых слез и обжигала скопца возмущенными взглядами. Не гоже так говорить над невинно убиенной.

— Невинно? — Резко прервав отповедь, старик перешел на крик. — Да вы своим колдунством три деревни прокляли. Как пришли так сразу и начали свою черную ворожбу. Думаете спрятались у себя на выселках, так никто и не догадается от кого все зло пошло. Почитай в каждой избе потери. Кто помер, кто покалечился. Детишек, кто помладше почти всех схоронили, а которы постарше почитай все рябы стали. Одни вы белые да гладкие. Не липнет к вам черная короста. Одни вы здоровы. А почему? Я скажу вам. — Старик подступил и вовсе близко, почти прижав мальчишку к поленнице. — Не вышло. Углядел я вас. Услышал меня господь. Понял, что молоды да бесом одержимы. — Фанатик вовсе впал в раж: начал колотить себя кулаком в грудь; запрокинул голову к небу; принялся петь и выкрикивать бессвязные куски церковных песнопений.

Воспользовавшись тем, что пришедшие увлечены грабежом, а их пленитель один и пока не в себе, Сенька что есть мочи ударил его в задранный вверх подбородок. Старик мешком повалился на землю, а паренек, впав в ожесточение, принялся бить его ногами, вымещая всю накопившуюся обиду. Ярость плескалась в его молодых зеленых глазах, а искусанные губы сжались в тонкую полоску. Вскоре, правда мальчишка опомнился и бросился к сестре, схватил Надьку за руку и поволок в сторону реки.

Пробежать им удалось совсем немного. Скопец издал такой вопль, что все остолбенели и посмотрели в его сторону. Ткнув рукой в сторону убегающих подростков, он прокричал: «Держи дьявольское отродье. Уйдут в тайгу, а оттуда будут пакостить всему роду христианскому. Всех праведных смерти предадут».

Беглецов заметили и несколько мужиков с криком бросились за ними. Раздались выстрелы, но пули свистели далеко в стороне.