— Я это видел много раз? — переспросил Саид.

— Уверяю тебя, это так, — ходжа отхлебнул из пиалы, поставил ее и оторвал небольшой кусок от свежей лепешки, испеченной руками Гульноры. — Твоя жена хорошая хозяйка. Ее лепешки вкусны и прямо тают во рту.

Гульнора зарделась от похвалы, отвернув голову. Но Саид, казалось, не слышал всего этого. Его лоб испещрили морщины, выдававшие внутренне напряжение молодого человека.

— Еще он обожает возиться со скотиной, — вдруг воскликнул он. — Я прав? Хотя это и странно при его положении.

— Прав, но не совсем. Нури действительно имеет к этому склонность, но он питает теплые чувства вовсе не ко всей скотине…

— А к баранам! — закончил Саид с победным видом.

— Вот видишь, я оказался прав: ты знал об этом, но не придавал этому большого значения, и потому считал неважным.

— Но разве это важно, что наш сборщик налогов обожает баранов?

— Конечно! Зная склонности человека и его тягу к чему-либо, можно запросто его обыграть и даже оставить в дураках.

— Докажите!

— Саид, я думал, это сделаешь ты.

— Но как?

— На глупца обычно достаточно простоты.

— Но Нури вовсе не глупец.

— Когда дело касается страстных влечений, человек становится сущим глупцом. Думай.

— Думай, думай, — ворчливо отозвался Саид. — Вот вечно вы так!

— Не ворчи, а лучше шевели мозгами.

— Да шевелю я, шевелю, — нахмурился Саид, подперев щеку ладонью.

— Ну как? — подождав немного, спросил Насреддин.

— Ничего не выходит. Видно, не дано это мне.