— Ни черта не понимаю, — констатировала Элис.

Сын Уусы, Ааген, увы, отсутствовал. Он, как выяснилось, отдыхал с семьей где-то во Флориде. Дочь, Тейра, должна была вскоре появиться, а ее полуторагодовалый сын — то есть, внук Уусы, помогал лишь тем, что отвлекал старую Илули. Впрочем, она все равно умудрялась то и дело вставлять несколько слов.

— Она говорит: Седна — хорошая, добрая девушка, — перевел Олав, — когда она появляется, то в море очень много рыбы, и все сыты, и звери, и люди. Она говорит: в тот год многие видели Седну. Сейчас попробую выяснить, который год она имеет в виду.

Он начал длинные переговоры с Илули, и, наконец, разведя руками, сообщил:

— Было очень давно, еще до того, как она родила первого ребенка. Она не помнит.

— Ты уверен, что правильно переводишь? — поинтересовался Норман.

— Ну, не знаю. Базовый экзамен по эскимосскому я в свое время сдал неплохо.

— Понятно… А что если спросить про родословную? Я имею в виду, что Седна приходится этой пожилой даме троюродной племянницей, если верить данным местной полиции.

— Сейчас попробую.

Олав положил на стол распечатку генеалогического дерева и, тыкая в него пальцем, стал что-то говорить на эскимосском. Илули и Ууса кивали и вроде бы соглашались.

После 10 минут разговора, Олав развел руками и сконфуженно сообщил:

— Я ни хрена не понял.

Норман сочувственно похлопал его по плечу:

— Что делать, капитан. С лингвистикой у нас не вышло. Попробуем образы.

Он положил на столе фотографию Седны.

Ууса посмотрел на снимок без особого интереса, а Илули даже и смотреть не стала. Олав обменялся с ними несколькими короткими репликами и снова развел руками.

— Они говорят, красивая женщина. Может, родственница.

— И все? — спросила Элис.

— Еще говорят: вот, едет Тейра, спросите лучше у нее.

— А откуда они знают, что она едет?