ГЛАВА 38

– Не знала, что ты пьёшь алкоголь. Разве шейху это дозволено? – перевожу разговор в другое русло, ибо говорить о его одержимости не прельщает.

Эмир усмехается, качает головой.

– Моя маленькая Райхана. Ты всё ещё живёшь в своём розовом мирке, где все люди поступают именно так, как продиктовано им законами.

– В цивилизованном мире все так живут. По закону. Закон на то и существует.

Он щёлкает языком, отпивает из бокала.

– Никогда раньше не слышал подобной чуши. Знаешь, почему те, кто тебя окружал раньше, жили по закону? Потому что они нищие. У них нет возможности жить так, как хочется.

– То есть ты хочешь сказать, что я нищая и у меня не было возможности жить так, как мне хочется? – усмехаюсь, но отнюдь не дружественно. Как оказалось, дискутировать с шейхом ещё сложнее, чем спать с ним. Теперь он себя ещё и спасителем моим считает. Вот самомнение у человека…

– Именно это я и хочу сказать. Да, – кивает он самодовольно, лениво потягивая из стакана свой напиток. – Но теперь для тебя всё изменилось. Теперь ты можешь позволить себе многое. Но почему-то не хочешь всего этого. А ведь ты даже не представляешь, о чём идёт речь.

Я опускаю взгляд на своё платье, украшения, а Халим, поняв мой немой вопрос, цыкает.

– Нет, Райхана, я не об этом. Вещи – это всего лишь вещи. Они не представляют особой ценности.

Нууу… Это как сказать. Для него, полагаю, пару сотен тысяч евро – мелочь. А вот тётя Глаша с ним не согласилась бы. И голодные дети из нищих стран. Да все, кто не имеет своих золотых гор.

– Если ты не об этом, тогда о чём? – наблюдаю, как он тянется к бутылке с вином, и, налив в бокал, подаёт его мне.

– Возьми, красавица. Сам шейх Халим эль Хамад обслуживает тебя. Такой чести удостоена не каждая женщина. Ты первая. – А когда я, обалдев, принимаю бокал, продолжает: – Знаешь, у меня было много любовниц иностранок. Все они чем-то отличались друг от друга. Но кое-что у всех этих женщин общее. Все без исключения любят деньги и власть. Даже родившиеся в семьях, которые могли обеспечить им всё желаемое, они жаждали большего. Одна американская актриса хотела стать женой шейха настолько, что попыталась соблазнить моего отца, будучи моей девушкой, – он презрительно хмыкнул, капризные губы изогнулись не то в усмешке, не то в омерзении.

– И… Что случилось потом? – спрашиваю осторожно, хотя что-то подсказывает, что, если узнаю, снова станет дурно.

– Отец приказал перерезать горло этой суке.

Едва не подавившись вином, тяжело сглатываю, ставлю бокал на столик.

– Можешь не продолжать, – прошу тихо, опустив глаза на свои колени. С каждым днём этот человек заставляет меня бояться его ещё сильнее.