И мы снова помчались вниз. На этот раз впереди был Тимоти. Видимость постепенно улучшалась, и, казалось, даже краски вокруг становились теплее по мере приближения восхода. На этом участке горы было больше кустарника, густых зарослей можжевельника и горных рододендронов; иногда нам приходилось делать большой крюк, чтобы обойти коварные впадины, куда в течение тысячелетий год за годом падали скатывающиеся сверху камни. Заполняя впадины доверху, они успевали с тех пор зарасти чертополохом и высокой травой.

Тимоти, идущий впереди, внезапно заколебался, сделал несколько неуверенных шагов и наконец остановился, словно собака, потерявшая след.

Я подошла к нему.

– Что случилось?

– Никаких признаков железной дороги. Она точно должна там быть? – Он повернулся ко мне с растерянным видом. – Вдруг мы ее проморгали? Когда дорога поворачивает влево и возвращается назад, она, наверное, огибает гору с другой стороны. А если это так, то мы сейчас находимся совсем не там, где надо… Вот незадача! Тут все такое одинаковое на вид, глазу не за что уцепиться!.. Если бы не этот дурацкий туман, нам, может быть, удалось бы разглядеть озеро и деревню и как-нибудь сориентироваться. Слушай, у меня есть предложение: вернуться назад, к железной дороге, и спускаться вдоль колеи, не теряя ее из виду.

– Ну уж нет. Я не понимаю, каким образом мы могли проскочить мимо… Подожди минутку, Тим, постой-ка! С каждой минутой становится светлее… Взгляни туда, вниз. Нет, дальше, правее. Вот же дерево, засохшее дерево с расщепленным стволом. Именно такое, как он описывал. Спорим, это оно и есть? Вот здорово, кто бы мог подумать? Ну давай, побежали!

Тим схватил меня за руку, как только я поравнялась с ним:

– А где же колея? Он говорил – между двумя туннелями.

– Ты не понимаешь? – бросила я ему через плечо. – Вот почему нам рельсов не видно. Скорее всего, сейчас мы пересекаем склон, в котором проложен верхний туннель. Между двумя соседними туннелями дорога должна проходить по выемке. Можешь не сомневаться, она там и есть – сразу под тем невысоким утесом, где торчит наша сосна. Пошли, сам увидишь!

Так оно и было. Мертвая расщепленная сосна лепилась к обрыву низкого утеса, а в каких-нибудь пятнадцати футах ниже ее обнажившихся корней бежала железная дорога, исчезающая – и слева, и справа – в черных жерлах туннелей. Расстояние до каждого из них составляло около семидесяти ярдов. Да, мы вышли именно туда, куда хотели.

– Прямое попадание, – сказала я. – И без всякого радара.

– А на спиртное у тебя нюх такой же, как на наркотики? – спросил Тимоти. – Ванесса Марч утирает нос полицейским сыщикам с собаками, натасканными для поиска наркотиков! Спешите видеть!

Осмотр окружающей местности с высоты утеса несколько остудил наше воодушевление. Стало ясно, что добраться до дерева будет совсем не так просто, как казалось. К железной дороге вела извилистая тропинка не шире шести дюймов, которую, похоже, протоптали какие-то козы-акробатки. Нужно было соскочить с тропинки, зацепиться за сук мертвого дерева и повиснуть на нем, а затем дотянуться до тайника, который, очевидно, находился в дупле главного ствола – на высоте около пяти футов над уровнем земли.

– Полеты над пылающей землей, – высокопарно произнес Тимоти. – Для Шандора такой трюк, должно быть, проще простого. Пожалуй, будет лучше, если к дуплу полезу я, а ты спускайся дальше, до дна выемки. Я буду кидать тебе пакеты.

– Если они там.

– Если они там, – согласился он и с опаской поставил ногу на один из выступающих корней.

Столь же осторожно пробравшись мимо него, я спустилась по козьей тропе и наконец оказалась внизу, у рельсов.

Пакеты действительно были в дупле. Тим, цепкий, как обезьяна, умудрился просунуть туда руку, и я услышала его приглушенный торжествующий вопль:

– Ура! Я их нащупал! Эх, жалко, никак не получается забраться повыше… Я бы тогда мог их увидеть… Вот угол одного, второго… ага, вот и третий!..

– Шандор говорил, что их всего восемь. Один ты уже раздобыл раньше, значит в дереве их должно быть семь.