Допрос длился весь день и почти всю ночь. И все вокруг одного и того же. Усачи кнезы, члены Скупщины, прибывшие к владыке, спрашивали о том, как я проморгал их золото.

Плох тот, кто думает, что методики получения нужной информации без пролития крови придумали в веке двадцатом или девятнадцатом. Все, что я видел в фильмах про спецагентов ФБР или КГБ, пронеслось и здесь. Со своей спецификой, конечно.

Мне не дали расслабиться ни на минуту. Пытаясь подловить, гоняли одними и теми же вопросами по кругу. Переводя разговор и возвращаясь к отложенной теме, давили, вызывали на откровенность, угрожали, вспоминали родственников и тут же начинали рассказывать анекдоты. Пару раз кнезы вызывали стражу, чтобы отвести меня в камеру, раз – чтобы «отпустить», еще парочку – чтобы «казнить на месте». Единственное, что сдерживало следователей, это невозможность применить привычные методики пыток. Видимо, владыка запретил резать людей в монастырских стенах.

Кнезы быстро нащупали мое незнание местных реалий и умело раскручивали это. Дошло до того, что я просто отказался говорить.

Как же им хотелось дожать. Порезать, прижечь, сломать и вырвать!

Наконец, под утро, когда я уже клонился на бок, они устали. Двое здоровых монахов, с саблями под рясами, потянули меня в самый низ цитадели, в эту самую келью для отступников.

Измотанный, вывернутый наизнанку, я попытался уснуть.

Последнее, о чем подумалось, это сколько я еще продержусь, если им позволят все-таки провести пытки. Не думаю, что местные мастера хуже турецкого палача.

Спал я плохо. Жесткая кушетка, сырость, холод – не лучшие друзья здорового отдыха.

Тем удивительней, что именно здесь и сейчас пришлось мне переговорить во второй раз с настоящим Петром Джанковичем.

Впрочем, чему удивляться. Давно известно, что стрессовые ситуации – лучший способ расширить сознание и собственные возможности.

Так что, когда в голове опять зазвучал испуганный голос потомственного сербского кнеза и русского агента, я был готов к беседе. Почти готов.

И разговор получился.