Антон усмехнулся в ответ и пошагал к выходу. А навстречу ему уже торопился Головин, в сопровождении Бориса Голицына и солдата. Подошли ко мне. Голицын сразу в лоб:

— Великий Государь, указал ли ты сему вьюноше забрать у солдат пропускной листок?

— Да! Расскажи мне о сём новшестве. Почто я не знаю?

Я взял у Голицына "пропуск" и удостоверился, что на входе отметили время, когда ушёл Гримман и приложили палец вместо подписи. Ещё заметил на верхнем углу какой-то буквенный код и тут же памятью носителя узнал славянские цифры. "Вот Майор даёт! Успел уже пропускной режим наладить!". Отпустил обратно солдата с листком, а сам решился пройтись по берегу. Петру уже надоело простое сидение да болтовня, и он хотел подвигаться.

Мы с кравчим пошли по берегу вверх по течению Яузы, сопровождаемые только одним "оберегателем". Стольников пришлось оставить, чтобы не мешали общаться. Князев холоп ожидаемо держался в стороне от нас. На мой вопрос о пропусках Майор закатил полу-лекцию, полу-доклад о том, как теперь каждый входящий будет получать разрешение от меня или царицы. И всё это фиксируется в специальных книгах — журналов пропусков. Матушка на это согласилась с радостью и даже взяла на содержание всех "оберегателей" князя во дворце, которые помимо основных функций должны были досматривать за соблюдением службы караульными.

Мы помолчали.

— Ну что, Майор — начал я сам — как Юрий Владленович? Осваивается в новом теле?

— Да, вполне нормально. Стал сразу проситься на Урал. Домны строить.

— Не рано? Нарышкин там есть и он пока золотом должен заниматься.

— Вообще-то одно другому не помеха. Тем более у Абрама отец воеводой в Верхотурье, а если Елена попадёт по назначению в твою потенциальную невесту, надо будет прикрыть вселение. Илларион Абрамович хоть ума и не великого, но и не полный дурак. Догадается, чтобы от сожжения за колдовство уберечь, спрятать старшую дочь в монастырь так, что никто и не найдёт.

— Почему сожжение? Лена совсем не глупа, сможет сообразить как вести себя. Может уже вселилась и сидит тихонько?

— Видишь ли, Семёнова очень своеобразная девушка. Да ты, небось, и лучше то знаешь.

Голицын пристально смотрел на меня, изучая реакцию на полунамёк. А я пытался отключить от разговора ребенка — не хотел его посвящать пока в эту сторону свое жизни. Завершив блокировку, я обратил внимание на своего собеседника. Встретились глазами. "Опа! А не было ли у него чего с Ленкой?!" — легкий укол ревности воскресил затухшее было чувство неприятия Дудыкина. "В прочем, может я ошибаюсь, и Майор подразумевает моё знакомство с ней по предыдущей работе. И потом, он ведь был в Ирину влюблён". "А ты, дядь Дим, в жену!" — царь как-то сумел пробиться через блок. "Пётр! Брысь! Не подглядывай за взрослыми!" — я буквально затрамбовал своё невольное альтер-эго в подсознанку.

— Ну, я работал с ней, Борис Алексеевич, два года. Потом уволил. Она должна больше всех из попаданцев меня ненавидеть!

— Ненавидеть?! — по его сомнению, я догадался об информированности Майора о наших с Ленкой отношениях.

— Конечно, я ведь её уволил! В самый кризис! Но она дама очень волевая, а коли захочет жить, может даже монахиней прикинутся и не свихнуться.

— Ага! — Голицын с сомнением поскреб свой недавно побритый подбородок. — Хорошо, забудем об этом. Тем более, пока ей помочь не можем. Юрий, который теперь Абрам, говорит, что вся семья воеводы отбыла на Урал вместе с Нарышкиным. Сейчас они уже должны где-то по Каме плыть.

— Так долго? Я думал Иван Кириллович уже на месте. Он чего ждал?

— Ни чего, а кого. Царица Марфа, похоже, с ним теперь. Матушке твоей отписала, что собралась она в Покровский монастырь в Верхотурье, и будет впредь жить при нём вдали от столичной суеты.

— Там, что ли постригаться будет?