— Ложечки отбираем, бьем морду и вызываем городового, — сообщил хозяин.

— Сколько ложечки стоят?

— Двадцать рублев.

Нет, двадцать рублев это много.

— Сделаем так, — решил я. — Ложечки — отобрать, городового не звать. А в морду… Морду не бить, а если бить, то так, чтобы следов не оставлять. Понятно? С меня потом высчитаете за работу.

— Так какая же это работа? — усмехнулся хозяин. — Это же отставной аудитор, теперь советник при казенной палате. Он мне всю душу вымотал.

А, так не из наших? Тогда пусть по полной. Ишь, серебряные ложечки.

— Ну, коли отставной аудитор, тогда можно и со следами. Но городового не звать.

Вот, мне еще тут полиции не хватало. В участок судебных чиновников не повезут, но неприятностей не оберешься. Да и стыдно.

К счастью, все рано или поздно подходит к концу. И вусмерть пьяные чиновники закончили свою пьянку. Кто-то смог уйти своими ногами, а кого-то грузили на извозчиков.

Ко мне подлетел половой со счетом. Я не стал высчитывать — сколько и чего, все равно не помню, кто что заказывал, а посмотрел общую сумму. Етишкина жизнь! Пятьдесят пять рублей! Так это мое месячное жалованье! Погуляли, ядрена кочерыжка. Но делать нечего. Вытащил из внутреннего кармана пять кредитных билетов по десять рублей, один достоинством в пять. Подумав, сыпанул еще и серебряной мелочь — копеек семьдесят. Гулять так гулять.

— Благодарю-с, — радостно оскалился половой, скидывая в карман фартука бумажные деньги, а чаевые убирая куда-то поглубже. Оглянувшись, парень таинственным шепотом сказал: — Иван Иванович — хозяин наш, приказали-с вас по-честному рассчитать. С кого другого он бы приказали рублей семьдесят взять, не меньше.

— А с чего вдруг? — поинтересовался я.

— Так вы-с, ваше благородие, его братишку младшего Фролку Егорушкина спасли. Братишка-то у него непутевый, в городовые подался, — покачал головой половой. — А был бы толковым, стал бы у нас швейцаром и вышибалой. И получал бы не двадцать рублей, а все сорок, а в хорошие дни и пятьдесят.

Так что, пока я стоял на службе, было что вспомнить. Не скрою — истраченных денег жалко, мне еще жить тут и жить, а расходы на жизнь оказались больше, нежели планировал изначально.

Скажем, за квартиру и стол, за дрова я рассчитался. А вот о стирке белья не подумал.

Забавно — раньше, когда читал о бедных студентах возмущался, что они расходуют деньги на прачку. Думал — а что, самим-то не постирать собственное грязное белье и рубашки с воротничками? Вот я бы сам постирал. И ведь стирал, между прочем. Стиральная машина имеется, чего бы не постирать? А что по мелочи — в тазике или под краном.

Но я не думал, что стирка в девятнадцатом веке являлась проблемой. Допустим, у меня имеется квартира, а где заниматься стиркой? Прямо в комнате? Идти на кухню? Можно, если хозяйка разрешит. Нет ни горячей воды, нет мыла, нет даже тазика или лоханки. А под струей воды кальсоны не постираешь, да и где ее взять, струю воды, если водопровода нет? И грязную воду надобно выносить на улицу и выливать. Так что, пришлось решать вопрос с прачкой. Приходила ко мне раз в неделю, забирала белье, потом приносила все уже выстиранное и даже выглаженное. Все про все — пятьдесят копеек в месяц, но я ей еще и подкидывал гривенник.

И с помывкой тоже свои дела. У хозяйки имелась баня, купленная покойным мужем вскладчину с соседом. Хочешь мыться — набирай воду, тащи дрова и топи. Но, опять-таки — дрова деньги стоят, да и воду носить надо. Мальчишки-квартиранты предпочитали ходить в городскую баню. В общем зале недорого — полкопейки.

А вот у меня не было никакого желания топать в общественную, то есть в общую баню, пусть там есть и отдельные нумера. И дрова с водой носить влом, да и несолидно как-то. Но, опять-таки — если заплатить денежку, то все вопросы можно решить.