После аварии я попытался избавиться от тщеславия и до сих пор с ним борюсь. Я помню прошлое, когда лицо мое было совершенно, когда ветер трепал мои волосы, точно мягкий, пуховый подкрылок у птиц. Помню, как женщины на улицах с улыбками оборачивались мне вослед, представляя, каково было бы завладеть моей красотой хотя бы на один ослепительный миг.
Если вы одолели описание твари, в которую я превратился, примите и описание моей прежней красоты. А после встречи с Марианн Энгел я все острее чувствовал, как много потерял; особенно остро — пустоту между ног.
Она снова одарила меня визитом дней десять спустя — появилась в дверях палаты, закутанная в совершенно средневековый с виду плащ. Нет-нет, я не пытаюсь развлечься за ваш счет; на ней действительно был именно такой наряд. Капюшон спадал на глаза, а те сияли, точно аквамарины на дне шахты. Она поднесла палец к губам, предупреждая, чтобы я не шумел, и украдкой скользнула к моей кровати.
Мне сделалось смешно, но гостья явно пришла ради серьезного дела. Оказавшись подле меня, она быстро задернула шторы, чтобы мы опять могли поговорить в уединении. Напрасное беспокойство, ведь в то время в отделении находились лишь два других пациента, из которых одного увезли на восстановительные процедуры, а другой все равно храпел.
Отгородившись пластиковым барьером, она осмелилась откинуть капюшон — не снять совсем, а лишь убрать с лица, — и я заметил, что синяки под глазами исчезли. Выглядела она гораздо более сосредоточенной, чем в нашу первую встречу, и источала сильный запах табака. Я подивился, как ей удалось прокрасться мимо медсестер. А может, ее специально пропустили? Из того факта, что на ней опять не было положенного посетителям халата, я сделал вывод, что вошла она, не оповещая персонал. Уголки капюшона она придерживала руками, готовая моментально снова скрыть лицо.
— Не хочу, чтобы знали, что я здесь.
— Врачи?
Марианн Энгел кивнула. Я сказал, ей нечего бояться, ведь они хорошие люди.
— Ты многого не знаешь о врачах. — Она достала из-под плаща кожаный шнурок, на котором болтался наконечник стрелы. — Смотри, я забрала свой кулон.
Она сняла шнурок и протянула руку к моей груди, так что острие стрелы волшебным амулетом закачалось прямо у меня над сердцем.
— Можно?
Я не понял, что она хочет, но все равно кивнул. Марианн Энгел опустила руку, сминая кожаный шнурок, и уложила наконечник мне на грудь.
— Что ты чувствуешь?
— Как будто здесь его место.
— Так и есть.
— Откуда ты знаешь про мой шрам на груди?
— Не спеши. Для таких объяснений нужно время… — Она забрала у меня кулон и повесила себе на шею. — А пока можно я расскажу тебе про дракона?
— Когда-то, давным-давно, во Франции, поблизости от реки Сены, жил-был дракон по имени Горгулий. Горгулий был вполне обычным драконом, с зеленой чешуей, длинной шеей, острыми когтями и небольшими крылышками, которые никак бы не сумели удержать тело в полете, но тем не менее удерживали. Как и большинство драконов, Горгулий умел изрыгать огонь, извергать галлоны воды, когтями выдирать деревья прямо с корнем.
Жители соседнего городка, Руана, ненавидели дракона и жили в страхе. Но что они могли поделать? Горгулий намного превосходил их могуществом, и каждый год они приносили ему жертву, надеясь умиротворить. Горгулий предпочитал юных девственниц, как и заведено у драконов, а горожане вечно предлагали ему преступников. В любом случае пожирали людей. Отвратительная ситуация, не правда ли?
Так продолжалось много десятилетий. Наконец, примерно в шестисотом году нашей эры, в городке объявился священник Роман. Он прослышал о Горгулии и захотел одолеть чудище. Если в городе построят церковь, предложил Роман, и если каждый житель согласится пройти обряд крещения, он, Роман, прогонит дракона. Горожане, не будь дураки, сочли сделку выгодной. Что им было терять, кроме дракона?