— Смейся… — Бугг был заметно уязвлен. Набычился, свел криво рот, плечи под растянутым свитером напряглись. — Альбина тоже смеялась, когда я привел ее сюда… Она так хохотала! Я просто хотел, чтобы она прекратила смеяться… — На исказившееся и посеревшей физиономии Бугга осталось мало человеческого. Пожалуй, даже Ева в своей звериной ипостаси выглядела привлекательнее.

Никто не проронил ни звука в этот момент. Казалось, слышно стало, как потрескивают старые балки наверху. Помолчав и нервно облизнув губы, Бугг продолжил в гнетущей тишине:

— Признаю, произошедшее несколько… расстроило меня. Настолько расстроило, что многие события после того рокового дня просто выпали у меня из памяти.

— Наверняка в психушку попал, — предположил Ян холодно, а бестактная Ева злорадно ощерилась. — Сыщик так считает.

— Неважно. Важно, что я очнулся уже другим… Думаю, Замок преобразил меня. Я стал настолько иным, что не узнавал себя. Не мог понять, что происходит со мной. Все, что было мне дорого — исчезло. Все, кого я любил, страдали от моего присутствия или бежали прочь… Кажется, меня даже ненавидели!

— Псих в доме — радость сомнительная.

— Ева! — укоризненно воззвала Амилия.

— И тут я вспомнил! — Бугг так увлекся, что игнорировал посторонние реплики, как токующий глухарь. — Я вспомнил, что тот, кто был мной прежде, убил не только свою возлюбленную, но и свидетеля, оказавшегося некстати рядом… Тот человек вечно рыскал по Замку. Он появился, когда я ударил Альбину… Когда понял, что опоздал, обещал пойти в полицию. Я погнался за ним, настиг только в парке. Я же не знал, что он и есть горелом!

Бугг, разгорячившись и жестикулируя, подался вперед и опасно наклонился над зевом расщелины. Глаза его горели не хуже Евиных.

— Я понял, в чем дело! Я убил его — и принял его дар! Я такой же, как он. И как ты! — палец драматично указал на Яна. — Я приношу несчастье тем, кого люблю. Альбина умерла. Мои родные счастливы вдали от меня. Те, кто меня ненавидят, кто мешает мне — торжествуют и получают награды… Где справедливость? — Бугг мельком злобно скривился. — Взять хотя бы этого пронырливого сыщика и полицейских вообще. Они делают себе имя на моих стараниях… А солнце? Откуда мне знать, существует ли оно, если днем я в Замке, а ночью…

— Ночью убиваешь тех, кого любишь, — угрюмо подсказал Ян.

— Неправда! Я не убиваю их… Я люблю их. И хочу, чтобы они ответили мне любовью… Ответили мне на улыбку, как отвечали тебе.

— Что ты сказал?

— Они улыбались тебе! Они даже говорили с тобой, хотя ты проклят. Они не боялись!

— Они же не знали…

— Они не знали и кто я, но ни одна не ответила мне, как положено. В их глазах было только отвращение! Такое же, как у Альбины, когда я привел ее в Замок и рассказал все…

Ева презрительно хмыкнула:

— Еще бы. Чего еще можно увидеть в глазах бедной девочки, если выскакивать на нее из кустов? А кастет ты вместо обручального кольца носил с собой?

— Эльзу ты тоже просил улыбнуться? — Ян чувствовал, как бездумная, лютая ненависть к говорливой гадине перехватывает контроль над рассудком и телом. Шагнул вперед, примериваясь к гранитным обломкам в расщелине.

Амилия вцепилась в него как невесомый, но прочный капкан. Держалась за плечо цепко, молча и упрямо. Стряхнуть ее — ничего не стоило. Но кроме пустячного веса, было в ней что-то еще, что вынудило Яна остановиться. Мельком покосившись, Ян заметил, как сильно закусила губы девушка и какое отчаяние в ее широко распахнутых глазах.