…Он смотрел, как над горизонтом поднимается прозрачное багряное зарево. То ли отблески пожара, то ли рассвет.

Мельница растопырила решетчатые сломанные крылья — небрежный рисунок углем на фоне зардевшегося неба. Дымом пахло совсем слабо; сильнее дышал в спину близкий, угрюмый лес. Мрачно скрипели ели, роняли листву столетние дубы, трепетали жидкие осины. Едва слышно плескался ключ, затаившись под боком гранитного валуна.

По лезвию меча, на крестовину которого он положил мозолистые руки, бежали алые отсветы. Он знал, что гостья уже близко. Как и те, кто придет за ней… Или за ним?

Шевельнулись ветки шиповника, обсыпанные твердыми, будто лакированными ягодами. Втянул кустарник колючки, и женщина бесшумно просочилась сквозь тени — невесомая, проворная, гибкая. Не таясь, шла, собирая подолом красного платья росу с травы. Светлая ткань чернела, набухая влагой, как кровью.

— Здравствуй, Охотник.

— Здравствуй, Ведьма.

— Зачем же ты лжешь, Охотник? Ты не желаешь мне здравствовать.

За гостьей не оставалось следов, лишь там, где падала ее тень, трава вмиг седела, берясь игольчатым инеем. Окошко воды в ямке сделалось белесым и мутным.

Охотник поднялся. Ожидание, тянувшееся все ночь, закончилось. Он надеялся увидеть ее и страшился встречи. И вот теперь ведьма стоит совсем близко — такая узнаваемая до последней черточки, такая чужая. Большие глаза непроглядны, как гагаты. Хрупки ключицы в вырезе платья. На тонком запястье — тяжелый, бронзовый браслет.

— Соскучился? — она знакомо склонила голову, темные волосы легли на плечо.

— Да.

Он не солгал, она чуяла фальшь, как рысь капканы. Не поверит — сразу уйдет. А сейчас осталась, слегка щуря глаза, в которых не отражалось, кажется, ничего.

— Зачем же меч прихватил? — ее губы тронула насмешливая улыбка.

Охотник держал меч опущенным. По серебристому металлу тек, насыщаясь тьмой, витой узор чеканки. Меч тоже чуял фальшь в людях. Он умел отличать ведьму от женщины.

Жаль, что Охотник не поверил ему сразу… Или не жаль?

— Ты любил меня, Охотник. Я знаю, — Ведьма подняла тонкопалую руку, коснулась воздуха щепотью, будто пытаясь смахнуть паутину перед собой. Удивленно дрогнули ее брови: — Нет, не так… Ты все еще любишь меня, Охотник.