Охотник молчал, криво стиснув рот. Ветер нес издалека гул взволнованных голосов. Запах дыма стал сильнее и тревожнее. В нем не было обещания сытого тепла и покоя. Он горчил бедой.
— Скоро благодарные горожане найдут нас, Охотник. Будь готов к их ненависти.
Охотник переступил с ноги на ноги. Тяжелый меч очертил дугу, срубив ненароком фиолетовые свечки шалфея и метелки серой полыни. Запах горечи усилился. Тонкие крылья носа женщины в кругу чутко дрогнули.
— Отпусти меня, Охотник!
— Нет.
Он изо всех сил хотел отвернуться, но не мог. Казалось, ведьмин взгляд вцепился в его лицо крюками. Казалось, Охотник сам держит ее взгляд, чтобы не дать себе спастись. Спрятаться за привычным ворохом оправданий.
Ведьма изогнула губы в жесткой, злой улыбке. Смертоносная, хоть и красивая тварь. Все меньше похожая на женщину, встреченную Охотником прошедшей весной. Лишь заклятие сдерживало ее.
— Я не смела надеяться, что ты изменишься ради меня. Ведь и я не стала другой с тобой рядом. Я могла бы простить тебе, что ты верен долгу и готов убить даже ту, которую любишь… Но я никогда не прощу тебе, что ты использовал свою любовь для предательства!
Лицо Ведьмы исказилось яростью. Она вскочила на ноги, с неистовой силой ударившись о невидимую преграду, заметалась внутри круга, тщетно пытаясь вырваться наружу. И замерла прямо напротив Охотника, тяжело, со всхлипом дыша:
— Я проклинаю тебя, Охотник! Солнце никогда не взойдет для тебя! Отныне все, кого ты осмелишься полюбить, обречены на страдания. Люди проклянут и изгонят тебя! Не знать тебе больше покоя…
…Без звука тяжелый клинок рассек густой, напоенный дымом воздух. Пахнуло свежей кровью. Лес вздохнул, качнув хвойными лапами, вздрогнув дубовыми ветвями. С осин разом осыпались листья. Стих говорливый ключ. Сквозь жидкую рощицу возле мельницы текла цепь факельных огней. Люди один за другим выходили на открытое пространство.
1.
…Осеннее утро выдалось ясным и теплым. Извив ленивой реки украшала россыпь искр. В синем небе полоскались, усыпанные зеленой и желтой чешуей, ветви берез. Посверкивали слюдяные нити паутинок.
В шуршащем ковре опавшей листвы упоенно сновал рыжий спаниель. Азартно зарывался носом, вилял крошечным хвостом, зазывно косился на хозяйку. Хозяйка же спаниеля, тоже рыжая, долговязая девчонка, скомкав в руках плетеный поводок, в восторженном ужасе таращилась на реку.
— Ох, что творится-то! — интеллигентного вида старичок в шляпе огорченно пристукнул резной тростью. — Ну, надо же! Это ж… Он же четыре века стоял, словно влитой! Э-эх… — Старичок махнул рукой, не в силах выразить свое отчаяние.
— Ну, знать, настало время рухнуть, — хмыкнул кто-то.
— Небось, не сам упал, — подсказали с другой стороны.
Золотистый спаниель вспугнул ошалевшую от запоздалого тепла крупную бабочку и, звонко тявкнув, понесся следом, чуть не сбив с ног хозяйку.