– Можно я буду записывать? – Я вытащила из карманов блокнотик и карандаш.

– Конечно. – Он придвинулся поближе и спросил меня: – Ты знаешь, почему я здесь?

Я кивнула, хотя в действительности я смутно себе представляла, в чем состояла его роль.

– Ты же знаешь, что я здесь, чтобы помочь твоей сестре, твоей семье и тебе?

Я снова кивнула в нетерпении. Я хотела, чтобы он уже перешел к описанию моего конкретного участия. Немного бесило, что он разговаривает со мной, будто бы мне четыре года, а не восемь лет.

– Я посмотрел видео, которое ты сняла у себя в комнате, Мерри. Я также видел и интервью с тобой, в том числе… Барри, вы же, кажется, называете их исповедями, правильно? Не уверен, что с моего благословения. – Отец Уондерли улыбнулся Барри, который в ответ недоуменно пожал плечами («А я-то тут при чем?»). – В одной из своих исповедей ты говорила, что в Марджори вселился злой дух. Это ты от нее услышала?

– Да, она рассказала мне это в подвале.

– Так вот, Мерри, моя первая задача здесь – выяснить, действительно ли в твою сестру вселился демон.

– Но… она… Она же сама мне так сказала. – Я начала бросать взгляды на маму и папу, паникуя при мысли, что священник каким-то образом прознал о моей лжи насчет происшествия в подвале.

Отец Уондерли продолжил:

– Мерри, я верю тебе. И я полагаю, что, к несчастью, твоя бедная сестра одержима. Я считаю, что в нее каким-то образом забрался бес, который и заставляет ее вести себя так странно, она ведь сама не своя, совсем на себя непохожа. Понимаешь? Вторая задача, которую на меня в своем милосердии, всесилии и сострадании возложил Господь, – помочь твоей сестре и вашей семье избавиться от демона Марджори, чтобы тот оставил ее окончательно и бесповоротно.

– Каким образом?

– Я совершу священный обряд экзорцизма. – Он провел рукой по книге в кожаном переплете у себя на коленях.

Мои нервы были на пределе. Я машинально выводила в блокнотике серии концентрических кругов.

Папа окликнул меня:

– Мерри, прекрати рисовать каракули и слушай внимательно.

Мама сказала:

– Джон, она не делает ничего дурного. – Мама сжала мне плечи, от чего один из вычерчиваемых мной кругов превратился в приплюснутый комочек.

Кен оторвал глаза от своего блокнота, но посмотрел он не на меня. Папа скрестил руки на груди и сотворил эту штуку, когда он выпячивал нижнюю челюсть и выдыхал через уголок рта.

Я спросила отца Уондерли: